Тектология

Вестник Международного института Александра Богданова

2005. № 1 (21). С. 95-109

НРАВСТВЕННЫЙ АСПЕКТ

ТЕКТОЛОГИИ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Костов С.В.

Новосибирский государственный университет

Согласно этической теории Кропоткина, самоорганизация всех высокоорганизованных форм жизни на Земле идет одновременно по двум направлениям: в направлении дифференциации форм (конкурентная борьба за выживание отдельной особи) и в направлении контрдифференциации (конкурентная борьба за выживание вида) [1]. Это первое эмпирическое обобщение его теории. Преобладание второй тенденции над первой ведет к прогрессивному развитию высокоорганизованных форм жизни и наоборот (См.: Кропоткин 1988, с. 471). Это второе. И, наконец, третье – социогенез вырастает непосредственно из зоогенеза, другими словами, возникновение и дальнейшее развитие человеческого сообщества – закономерное продолжение развития животного мира (См.: Кропоткин 1991, с. 32-33, 44-47, 265), и в нравственном отношении между ними нет никакой пропасти, так как этический процесс имеет глубокие корни уже в животном мире. Все три обобщения, достаточно полно аргументированные Кропоткиным в его знаменитой «Этике» и статье «Справедливость и нравственность», положили начало новой науке – социобиологии [2], которая как самостоятельное биологическое направление сложилась лишь в 70-х гг. XX в.

Итак, согласно концепции Кропоткина, у человека и животного модель альтруистически-эгоистического поведения одинакова, а если учесть при этом, что период антропогенеза на два порядка больше периода истории, т.е. в сотни раз, то можно с большой долей уверенности считать, что такое социальное существо как человек за столь короткое время своего общественно-исторического существования биологически никак не изменился. Следовательно, и состав его социально-зоологического наследия в целом за тот же промежуток времени тоже не мог существенно измениться. Человек не всегда «социален» в своих действиях, поэтому «внесоциальная» часть его природы является постоянным элементом противоречия, с которым общество борется, корректируя его всячески правовыми и нравственными методами (См.: Богданов 1999, с. 223). В итоге процесс «окультуривания» человека идет в направлении значительных ограничений в области его зоологического наследия, все большая часть которого попросту табуируется, т.е. в процессе социализации человек усваивает определенную систему запретов, и, чем больше их усвоено, тем более культурным считается человек. Таким образом, какова бы ни была поведенческая генетика, наследуемая человеком, окончательную конфигурацию его «облико морале» создает уже общество, так как именно нравственный климат, царящий в обществе и скрепленный системой правовых норм [3], уже в окончательном варианте формирует его индивидуальную этику [4]. Однако это ни в коем случае не означает полного исчезновения из поведенческой практики человека его табуированной обществом «зоологии». Об этом свидетельствуют бесчисленные факты, взятые из жизни общества, как общего характера, когда, например, «многомиллионные стада людей, принадлежащих к самым культурным нациям и самым передовым их классам… бросались истреблять друг друга с тем же зоологическим ожесточением, как и их далекие звероподобные предки», так и частного, когда находящийся в возбужденной «толпе человек, сохранивший только небольшие остатки зоологического наследия в своей психике, может совершать такие же зверства, как другой, в котором это наследие преобладает над социальностью» (Богданов 2003b, с. 164-165). Все это свидетельствует об одном: из всей совокупности психических реакций, которыми обладают люди, общими являются низшие, зоологические, значительная часть которых табуируется обществом, а вот высшие, формируемые социальностью, наиболее различаются и в совокупности своей имеют очень богатый и сложно дифференцированный спектр. Именно эта часть человеческой активности является базовым ресурсом ускоряющегося, взаимосогласованного и все более осмысленного социогенеза.

В периоды неустойчивого общественного развития, когда состояние общества крайне нестабильно, например, во время грандиозных социальных потрясений, этический диапазон поведения людей необычайно широк – от зверских убийств, каннибализма до святого подвижничества. Распределение людей по нравственным образцам их индивидуального поведения в такие кризисные времена напоминает гауссову кривую. Если за начало этических координат взять образец наиболее распространенного поведения людей в этот период времени, то кривая, описывающая нравственное состояние общества, этоида, будет иметь следующий вид:

N – количество людей определенного образца поведения;
E – вредное обществу поведение;
G – полезное обществу поведение [5].

Если теоретически допустить, что в этом переживающем тяжелый кризис обществе такой социальный инстинкт, как взаимопомощь, стал катастрофически исчезать (т.е. модель взаимоотношений между людьми приближается к броуновской), то беспорядок в обществе будет нарастать, что соответствует росту социальной энтропии и научному выводу о грядущей гибели общества. Если все же допустить менее катастрофическое развитие событий, и падение взаимопомощи между членами общества, достигнув определенного уровня, стабилизировалось, то все равно остановить рост энтропии не удастся, а значит, и у такого общества нет будущего (единственная отрада: разложение не будет таким стремительным, как в предыдущем случае) [6]. Но если допустить, что уровень взаимопомощи в обществе начал расти, стали появляться все новые и новые формы взаимоподдержки и совместных действий, то социальный энтропогенез сменит знак на обратный: энтропия станет уменьшаться, и общество продолжит свое развитие. Как все это отразится на графике?

В первых двух случаях конфигурация этоиды будет сглаживаться, площадь ее уменьшаться, так как субстрат общества будет сокращаться, и, наконец, этоида исчезнет, слившись с абсциссой (члены общества изживут друг друга, перережут и съедят, менее агрессивные просто вымрут, причем в самом первом случае это произойдет значительно быстрее). Но следует подчеркнуть, что оба случая предельны и представляют собой вариант полнейшего вырождения общества (отсутствие любых форм взаимопомощи) и вариант социальной неустойчивости в условиях консервативного подбора (достигнутый уровень взаимопомощи с течением времени не меняется). В действительности общество не может длительно находиться в неустойчивом состоянии и быстро проходит точку бифуркации, развиваясь либо в направлении снижения общего уровня социальной взаимопомощи (ослабление или падение власти), либо в сторону его роста (укрепление прежней власти или приход новой, более эффективной) [7]. Первая тенденция ведет общество к упадку, что означает рост социальной энтропии и социальный коллапс, если внутренние процессы контрдифференциации не остановят эрозию взаимосогласия и взаимоподдержки. Общую картину такого социогенеза описывает упомянутый выше коллапс этоиды. Вторая тенденция выводит общество на путь дальнейшего развития, но в зависимости от нравственного состояния всего общества в целом социогенез может быть устойчивым, если этическая парадигма едина для всех членов общества, и неустойчивым, если таких парадигм несколько. Для простоты допустим, что в обществе их две. Тогда развитие разнообразных форм взаимопомощи в рамках одной парадигмы, реализуемое, например, в виде конкретной совместной деятельности членов одной группы, может быть полезной исключительно для этой группы и вредной для другой группы (то, что считается добрым делом для одних, является злодеянием для других). Ясно, что совокупный потенциал развития всего общества снижается, так как деятельность одной группы препятствует, ограничивает или даже разрушает совместную деятельность другой группы. Картина меняется кардинальным образом, если действия одной и другой группы взаимно полезны, – эволюционные возможности всего общества необычайным образом возрастают. Социальные соотношения, при которых деятельность между различными общественными группами взаимно полезна, называются комплементарными. Рассмотрим выделенные два типа социогенеза с тектологической точки зрения.

Любое прогрессирующее развитие системы связано с увеличением ее активностей, которые она конъюгирует из среды. Любая конъюгация неизбежно влечет за собой возникновение либо новых неоднородностей в системе, либо нарастание различий между уже имеющимися отдельными ее частями [8]. Организационно становясь все более различными, эти части все более расходятся по темпу своего развития и по силе своего сопротивления среде. Именно эти организационные отличия и порождают противоречия в системе, которые непрерывно растут с увеличением организационной разницы и создают условия неустойчивого развития всей системы в целом. Продолжает эволюционную гонку лишь та система, которая успевает сообразно среде переорганизоваться, т.е. сменить свою тектологическую форму. В результате сохраняется система, в которой либо возникли новые связи, либо уничтожились кое-какие старые. Последнее ведет к деградации системы, связанной с утратой определенной части своих активностей и соответствующим переходом на более низкий уровень своей организации, что, собственно, лишь временно снимает проблему ее выживания, поскольку среда меняется, – и система оказывается в условиях очередной эволюционной бифуркации. А вот возникновение новых дополнительных связей дает шанс системе перейти на более высокий уровень своего развития, позволяющий по-прежнему наращивать свои активности за счет среды и увеличивать свои эволюционные возможности.

В случае рассматриваемой выше социальной системы с двумя формами активностей этот шанс реализуется в двух вариантах: когда эти активности комплементарны (но только ↑↑, когда они коллинеарны развитию системы, исключая случай ↓↓) и когда нет (т.е. ↑↓ или ↓↑ и только при ↑ > ↓ ) [9]. Первый вариант означает, что социальная деятельность группы A полезна не только себе самой, но и для группы B, а значит, и для всей системы в целом, т.е. АаАв = ↑↑ [10]; но и социальная деятельность группы B тоже полезна и себе, и группе A, и всей системе, т.е. BвВа = ↑↑; иными словами, их совместные действия взаимно согласованы и эволюционно арогеничны системе, т.е. в целом усиливают ее арогенез. Второй вариант означает, что деятельность группы A арогенична системе, т.е. АаАв = ↑↑, поскольку полезна и себе, и группе B, что повышает эволюционные возможности системы, а деятельность группы B нет, т.е. ВвВа = ↑↓, так как, будучи полезна лишь самой себе, вредна для A и, следовательно, в целом понижает арогеничность всей системы [11].

Таким образом, социогенез общественной системы имеет наибольший потенциал для своего дальнейшего развития только в том случае, если новые дополнительные связи, возникшие между его отдельными частями, арогенично комплементарны, меньший, – если не комплементарны, и деградирует, – если комплементарны катагенично. Иными словами, социальная система наилучшим образом развивается в любой непрерывно изменяющейся среде, если, во-первых, активности всех составляющих ее комплексов непрерывно возрастают за счет среды и, во-вторых, при любом взаимодействии комплексов друг с другом и в любой комбинации их активности арогенично комплементарны. Это самый оптимальный вариант: другие варианты либо снижают арогеничность системы, либо задают тенденцию, ведущую к катагенезу.

Но чтобы сохранить достигнутую оптимальность развития, такая благоприятно сложившаяся комбинаторика активностей должна как-то зафиксироваться в структуре социальной системы. Системное расхождение как неизбежный спутник арогенеза предоставляет такую возможность в форме дегрессии [12]. В случае рассматриваемой выше двухкомплексной социальной системы роль дегрессии выполняют установившиеся в обществе нравственные нормы, представляющие собой комплементарное сочетание двух этических парадигм, закрепленных в праве.

Еще одна тенденция системной дифференциации приводит к возникновению совершенно иных дополнительных связей между расходящимися частями – в форме централизованной концентрации внутрисистемных активностей, когда функция одной части, т.е. одного социального комплекса, преобладает над другой [13]. Это одновременно означает, что при согласовании нравственных норм ее этическая парадигма будет преобладать. Оптимальный вариант, если она комплементарна другой и обе они арогеничны системе (↑↑): растет внутренний потенциал развития системы (Es↑), развиваются формы различной взаимопомощи, взаимной поддержки, т.е. сумма внутренних согласий растет (∑p↑), а сумма внутренних противоречий уменьшается (∑c↓). Тогда при Es↑ и ∑p > ∑c система развивается устойчиво.

Если же этическая парадигма эгрессивного комплекса будет некомплементарна другому комплексу, а воспроизводимая ею социальная деятельность катагенична прогрессивному развитию всей системы, то внутренний эволюционный потенциал ее будет падать (Es↓), ранее существовавшие формы взаимопомощи будут подвергаться эрозии, т.е. сумма внутренних согласований начнет падать (∑p↓), а сумма внутренних противоречий увеличиваться (∑c↑). Тогда развитие системы замедлится и, если Es↓ и ∑p < ∑c, то она перейдет на путь неустойчивого развития.

Следовательно, единственная возможность для такого рода эгрессивно-дегрессивной системы каким-то образом, но все же развиваться, – это балансировать своей катагеничностью в пределах: 0 < ↓ < ↑. Тогда эволюционный потенциал такой системы будет расти (Es↑) и тем быстрее, чем больше разница между арогеничностью периферического комплекса и катагеничностью эгрессивного комплекса, т.е. ↑ >>↓. Но чтобы сохранить свое эгрессивное status quo и зафиксировать свою катагеничность, эгрессивный комплекс должен создать, постоянно развивать и усиливать форму уже своей собственной дегрессии. Процесс дальнейшей дифференциации своей дегрессии с непрерывным ее усложнением позволяет ему не только избежать неблагоприятного баланса в соотношении ∑p и ∑c, но и контролировать его в выгодном для себя и необходимом для развития всей системы соотношении: ∑p > ∑c. Такая новая дегрессия возникает уже внутри самой системы, последняя преобразуется тем самым в социальный диполь [16].

Новая дегрессия возникает в двух формах: идеологии и права. Идеология воздействует на субстрат периферического комплекса, подменяя ценности его этической парадигмы своими и тем самым изменяя логику его поведения в нужном для эгрессора [17] направлении. Право ограничивает активности ингрессора [18] и удерживает их в безопасных для эгрессора пределах [19]. Оно не указывает, что нужно делать, не требует, чтобы все помогали друг другу; оно определяет лишь то, чего никто не должен делать. Таким образом, право есть минимум нравственности, царящей в обществе [20].

Но для того, чтобы окончательно прояснить суть новых отношений между двумя комплексами, возникших в социодиполе, удобно сменить точку зрения и рассмотреть их с точки зрения эгрессора. Поскольку задачу регуляции отношений с природой центральный комплекс возложил на периферический, но по отношению к нему сам решает такую же задачу, то система «биосфера – социодиполь» с новой точки зрения представляет трехслойную сферу по типу взаимовложенных матрешек: «природа – ингрессор – эгрессор». Таким образом, если для периферического комплекса средой является природа, то для центрального комплекса средой является уже сам периферический комплекс. Если ингрессор организуется за счет биосферы, усваивая из нее одни активности и закрепляя другие в форме дегрессии, то эгрессор организуется уже за счет его активностей, отгораживаясь от его вредных для себя воздействий уже собственной дегрессией. Если первый увеличивает свою организованность, выбрасывая энтропию в биосферу, то второй делает то же самое, но уже с ним самим, причем у обоих одна и та же задача – не погубить свою среду.

С точки зрения периферического комплекса оба крайних элемента в матрешечной системе «эгрессор – ингрессор – природа», а не только последний являются средой и в основном неблагоприятной (↓↑↓), но в отличие от некомплементарных, как было показано выше, активностей эгрессора у природы все же имеется большое множество комплементарных природных активностей, приспособленных ингрессором для своей пользы. Для устойчивого развития ингрессора самая оптимальная комбинация активностей – коэволюционная, когда арогенично комплементарная комбинация (↑↑↑) инвариантна относительно любого из трех комплексов, т.е. когда никто никому не вредит и активности каждого взаимно полезны. Именно такая организационная симметрия предоставляет максимум эволюционных преимуществ как частям системы, так и самой системе в целом. Более того, именно такой тектологический смысл имеет не только концепция всеобщей нравственности, впервые сформулированная П.А. Кропоткиным, но и более известная в научных кругах концепция ноосферы, тоже впервые сформулированная, но уже другим русским ученым В.И. Вернадским, согласно которой процессы «перестройки биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого» должны идти «в унисон со стихийным геологическим процессом» (См.: Вернадский 1991, с. 242). Иными словами, процессы, происходящие в антропосфере, должны коэволюционно вписываться в биосферные, которые, в свою очередь, должны вписываться в процессы, происходящие в геосфере. Это оптимальный путь их взаимного развития.

Таким образом, обобщая идеи обоих мыслителей, следует заключить, что в основе оптимальной организации грядущей ноосистемы «антропосфера – биосфера – геосфера и т.д., кончая макрокосмосом» должен лежать принцип организационной симметрии, который, как было показано выше, должен лежать и в основе внутреннего устройства этой же ноосистемы «антропосфера – этносфера – геносфера и т.д., кончая микрокосмосом».

Примечания

1. Факторы, определяющие первую тенденцию, – индивидуальные инстинкты потребности в пище, убежище, отдыхе, размножении и т.д.; факторы, детерминирующие вторую, – социальные инстинкты потребности в общении, взаимопомощи, разделении труда, взаимной симпатии, взаимопредостережения, координации действий и т. д.. В совокупности обе эти группы активностей представляют собой инстинкты самосохранения.

2. Опираясь на данные популяционной генетики, этологии, экологии и эволюционной теории, социология изучает биологические основы социального поведения живых существ, включая человека. В частности, социобиология человека использует также данные социологии, антропологии и этнографии. В социобиологических исследованиях сопоставляются формы социального поведения человека и животных, анализируется роль биологических и социальных факторов в становлении индивида и человеческого общества.

3. Нормативные формы – это организующие приспособления, служащие для «устранения противоречий социальной жизни путем ограничения тех или иных функций, которые без этих ограничений дисгармонически сталкивались бы между собою». Такими формами являются «обычай, право, нравственность, приличия, практические правила целесообразности для поведения людей» (Богданов 2003a, с. 269).

4. Наблюдаемую зависимость внутрисистемных процессов от процессов в среде отражает тектологический принцип причинности, согласно которому «исходная точка всякого изменения форм лежит в конечном счете всегда в их среде» (Богданов 2003a, с. 246).

5. В статье «Нравственные начала анархизма» Кропоткин формулирует понятия о добре и зле: «На какой бы низкой ступени умственного развития ни стоял человек, как бы ни были затуманены его мысли всякими предрассудками или соображениями о личной выгоде, он все-таки считает добром то, что полезно обществу, в котором он живет, и злом то, что вредно этому обществу» (Кропоткин 1991, с. 295).

6. Этот случай соответствует остановке процесса контрдифференциации в социальной системе, когда в обществе новые дополнительные связи не возникают, а старые не развиваются. Но так как внешняя среда непрерывно меняется, то прежний адаптационный механизм системы не соответствует новым условиям, и она деградирует, непрерывно теряя свои эволюционные возможности.

7. В терминах тектологии это означает либо ослабление эгрессивных связей, либо смена эгрессивных центров и укрепление новых централистических связей.

8. Принцип дифференциации.

9. Стрелка ↑ означает эволюционный арогенез, т.е. организационный прогресс системы, связанный с усложнением ее структуры в сторону улучшения своих эволюционных возможностей, а стрелка ↓ означает эволюционный катагенез, т.е. соответственно, организационный регресс системы, связанный с упрощением ее структуры и снижением ее адаптационных возможностей.

10. Арогеничность – эволюционная сонаправленность какой-либо активности развитию системы; проще говоря, полезность какой-либо внутрисистемной деятельности в смысле повышения адаптационных возможностей системы, т.е. усиления ее арогенеза. Например: Аа – арогеничность деятельности группы А для себя самой; Ав – арогеничность этой деятельности для противоположной группы. Соответственно, противоположная направленность этой деятельности в сторону ослабления эволюционных возможностей системы называется катагеничностью.

11. В данном случае комбинаторика располагает четырьмя вариантами, но два оставшихся варианта исключены из рассмотрения, поскольку третий вариант ↓↑ аналогичен второму, а четвертый ↓↓ катагеничен, так как совместная деятельность А и В понижают активность всей системы, что ведет систему к деградации: социогенез трансформируется в катагенез, который описывается затухающей этоидой. NB: Варианты безразличного отношения А к В или наоборот по причине их эволюционного нейтралитета не рассматриваются (имеются в виду варианты: 0↓, 0↑, ↓0, ↑0 и 00. В целях упрощения анализа не рассматриваются также важные в эволюционном плане случаи самопожертвования, когда деятельность одной группы вредна себе, но полезна другой, т.е. АаAв = ↓↑.

12. Тектологическое значение дегрессии в том и заключается, что она «фиксирует активности, закрепляет их в данной форме, обусловливает максимальную прочность системы» (Богданов 2003b, с. 259).

13. В тектологии такая дополнительная связь называется эгрессией.

14. Синергия – в тектологии такая комбинация функциональных связей, которая при совместных действиях элементов системы увеличивает общий результат до величины большей, чем сумма результатов этих же элементов, действующих независимо. Синоним – «общая ориентировка активностей» (Богданов 2003b, с. 93).

15. Кумуляция – единая ориентировка однородных активностей. Например, концентрация какой-либо человеческой деятельности в одном направлении (поднятие, перенос и распиливание бревна двумя работниками: каждое из этих трех операций есть взаимное согласование однородных человеческих усилий в едином направлении). По содержанию не совпадает с содержанием понятия «синергия», являясь лишь его частью.

16. Социальный диполь – это двухкомплексная эгрессивно-дегрессивная общественная система, в которой помимо дегрессии, защищающей систему от вредных активностей среды, существует еще внутренняя дегрессия, защищающая эгрессивный комплекс от вредных для него активностей периферического комплекса. Такой диполь напоминает конденсатор, в котором роль изолятора выполняет внутренняя дегрессия.

17. Эгрессор – это эгрессивный центр системы, т.е. ее центральный комплекс. Например: центр управления системой или господствующий класс в обществе.

18. Ингрессор – периферический комплекс в системе, концентрирующий все основные и первичные связи системы с внешней средой. Это производящий и познающий общественный комплекс в социальной системе, на который эгрессивный комплекс полностью возлагает функцию регуляции системы с окружающим миром.

19. «Все значение правового закона сводится к указанию тех границ, которых лицо не должно переступать или должно не переступать в свободном пользовании своими силами» (Соловьев 1999, с. 610-611).

20. Совершенно в кропоткинском духе определяет право В.С. Соловьев в своей работе «Оправдание добра. Нравственная философия»: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла» (Соловьев 1988).

Библиография

Богданов А.А. Познание с исторической точки зрения. М.-Воронеж, 1999.

Богданов А.А. Эмпириомонизм. М., 2003a.

Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. М., 2003b.

Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М., 1991.

Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1988.

Кропоткин П.А. Этика: Избранные труды. М., 1991.

Соловьев В.С. Соч. В 2 т. М., 1988. Т. 1.

Соловьев В.С. Философское начало цельного знания. Минск, 1999.