Терминариум

М

Магизм (от греч. μαγεία – колдовство, чудодействие) — «вера в мощь символов, словесных или иных, самих по себе»; например, вера в то, что «слова заклинания сами по себе сделают нужное дело» [Очерки всеобщей организационной науки, с. 325].

Магия труда (от греч. μαγεία – волшебство, чудодействие) — превращение психических комплексов в физические путем труда. Труд, как известно, «есть сознательно-целесообразная деятельность людей. Его “цель” существует первоначально как определенная психическая комбинация – “представление” в сознании трудящегося», затем «посредством труда эта цель, эта психическая комбинация “реализуется”, представление превращается в действительность, в физический опыт. И труд потому может выполнить это чудо, что сам он есть именно социальная практика в ее основной форме, всегда социальная, хотя бы это был труд одного, отдельного работника» [Философия современного естествоиспытателя, с. 128].

Магнитосфера — область непрерывной конъюгации планетного и межпланетного магнитного поля, вмороженного в плазму солнечного ветра. В частности магнитосфера Земли есть результат конъюгации геосферного и коронарного магнитного поля, унесенного в межпланетную среду солнечным ветром.

Магнитосферный касп — полная дезингрессия в геомагнитосфере, или, в терминах геофизики, щель между замкнутыми и разомкнутыми магнитными силовыми линиями, в которую втекает солнечный ветер и вызывает полярные сияния.

Макрокосм (от греч. μακρόϛ – длинный, большой, растянутый и κόσμος – мировой порядок) — вселенная, универсум, омниум.

Макропсихия — согласно Аристотелю расширение души, что с организационной точки зрения означает тектологическое состояние психосистемы под положительным подбором, когда приятные и радостные ощущения, соответствующие повышенному притоку в нее энергии, «располагают к развертыванию во все стороны общения со средой – к усилению деятельности внешних чувств, увеличению подвижности, повышению “симпатических” тенденций», короче говоря, к максимально возможному для данной психосистемы арогеничному общению, сама же она при этом начинает все более и более проявлять себя как типичная активная система [Тектология, кн. 1, с. 245].

Максимум — наибольшая возможная при данных условиях величина, к которой тяготеет наблюдаемое явление и которая с тектологической точки зрения есть «символ собственных сопротивлений или активностей подлежащего подбору комплекса». Чтобы понять какую-нибудь схему максимума или минимума (например, «закон наименьшего действия»), нужно их «свести на тектологический закон подбора», а для этого нужно эти схемы преобразовать так, чтобы «их математические понятия относились именно к каким-нибудь активностям или сопротивлениям» [Тектология, кн. 2, с. 199, 202].

Мальтузианство — форма эйдовампиризма в виде крайне катагеничной развитию человечества идеологии, возникшей на основе ненаучной доктрины Мальтуса и в настоящее время являющейся апологией широкомасштабного гено-, этно- и антропоцида, организованного люмпен-паразитариатом с целью глобальной депопуляции, т.е предельного сжатия антропосферы, насколько этого позволяют достичь современные технологии. Собственно сама доктрина Мальтуса – далеко не образец безобидной логонавтики: как отражение противоречий раннего капитализма она есть его уродливый идеологический «выкидыш», насквозь пропитанный мизантропией, и, в свою очередь, тоже представляет собой апологию необходимых с ее точки зрения факторов депопуляции, таких, как голод, нищета, безработица, эпидемии, войны, беспощадная эксплуатация, высокая смертность, которые возводятся в статус «благодеяний природы». Базовая концепция доктрины заключается в том, что совокупность этих «благодеяний» регулирует соотношение между растущим в геометрической прогрессии населением и прирастающими в арифметической прогрессии средствами существования. Следует отметить, что «в смутной форме (отчасти благодаря своей богословской подкладке) учение Мальтуса заключает также идею подбора: признание “справедливости” гибели тех, кому не хватает “места на пиру природы” (выражение Мальтуса), есть по существу признание гибнущих худшими, наименее жизнеспособными, такими, которым “не следовало являться в мир”». Но так же, как «естественный закон народонаселения», так и эта идея подбора в корне ошибочна. В ней объект подбора – не столько люди, сколько индивидуальные хозяйства; фактор подбора – внешняя природа; согласно Мальтусу «число членов общества ограничивается тем количеством жизненных средств, которые природа позволяет людям из нее извлечь: известная схема геометрической прогрессии размножения и арифметической – возрастания продуктов земли. Здесь уже есть неточность наблюдения, и фактор подбора установлен неправильно. При общественном разделении труда индивидуальное хозяйство не само добывает для себя жизненные средства»: «между ним и внешней природой как общим источником этих средств имеется промежуточная среда» – социальная, ближайшим образом представленная рынком, «на котором индивидуальные хозяйства покупают чужие продукты, продавая свои. Таким образом, естественная среда не есть тот фактор подбора, от которого зависит судьба индивидуальных хозяйств, если бы даже схема, выражающая отношение природы к труду (две прогрессии), была достаточно точной. Но, как показывает опыт, при капиталистическом развитии техники и этого нет. Производство может расти быстрее числа членов общества. Фактор подбора определен вдвойне неправильно». Не лучше обстоит дело и с основой подбора: из рассуждений Мальтуса «о божественной справедливости закона гибели тех, кому не хватает средств существования, о том, что эти люди “недостойны” жить и прочее, ясно, что подразумеваемой основой подбора у него является жизненное совершенство, общая жизнеспособность индивидуума. Но на самом деле это вовсе не так. При капитализме выживают вовсе не те, которые обладают наибольшей общей жизнеспособностью, т.е. наибольшей суммой энергии, вместе с наибольшей гибкостью и разнообразием органических приспособлений, – не индивидуумы выше организованные, а те, которые располагают наибольшим и наиболее выгодно вложенным капиталом, т.е. возможностью всего полнее пользоваться избыточной энергией общества, его “прибавочным трудом”». Опыт показывает, что эти условия «не совпадают с максимумом жизненной организованности». Таким образом, доктрина Мальтуса – «научно неверное построение», так как «данные опыта были извращены и дополнены гипотезами, несогласными с наблюдением» [Тектология, кн. 2, с. 190-192].

Маниакальная экзальтация — патологический случай крайнего преобладания в психике положительного подбора, когда отрицательный подбор почти исчезает и «вместе с ним отступает гармонизирующая тенденция», в результате чего «получается картина бессвязного и бессистемного вступления в психическое поле все новых и новых переживаний, бурным вихрем переполняющих сознание и порождающих столь же бессвязную и бессистемную активность в виде массы ненужных движений, болтовни и так далее». Такое «“приятное” самочувствие бросается в глаза». При настоящей же мании дело сложнее – «там уже на почве ненормального течения психического подбора совершается глубокая общая дезорганизация системы» [Эмпириомонизм, с. 168].

Мания (от греч. μανία – страсть, влечение, восторг, безумие) — психопатологическое состояние, при котором положительная жизнеразность соединяется с вредом для психической системы в силу того, что ее данная форма, изменяя строение системы, влечет за собой еще большую отрицательную жизнеразность. При этом «непосредственное понижение жизнесохранимости наступает не сразу: вначале человек хорошо себя чувствует, его внешний вид становится более здоровым, чем прежде, жизненная упругость тканей возрастает, мускульная сила увеличивается. Но затем, благодаря громадной растрате нервной энергии на импульсивные движения, а также благодаря нарушающему питание отравлению различных тканей продуктами усиленной жизнедеятельности, дезассимиляция получает перевес над ассимиляцией; жизнеразность из положительной переходит в отрицательную, и организм начинает быстро истощаться, теряя свою жизнесохранимость» [Познание с исторической точки зрения, с. 65].

Манипуляция сознанием — основное организационное орудие регрессирующей авторитарной системы, эффективность которого возрастает с сужением парциального опыта исполнителя (индивида, социальной группы, класса) и его невежеством в области методологии социального управления. Суть манипуляции проста: исполнителю предоставляется неполный комплекс сведений о ситуации, на основании которого он как бы «самостоятельно» поступает именно так, как это предопределил организатор задуманной манипуляции.

Маргинал — тип предельно дифференцированного индивидуалиста, крайне эгоистическая идеология которого выражена в пушкинской формулировке: «мы почитаем всех нулями, а единицами – себя».

Маргинальный коммунизм — тектологически универсальная социоформа, оптимальная в условиях энергетического кризиса и неизбежно возникающая при его обострении: в условиях экстремального энергодефицита к ней сходятся все без исключения социальные системы. Исторически маргинальный коммунизм представлен такими формами катастрофического коммунизма (катакоммунизма), как осадный коммунизм, военный коммунизм и, вообще, всякий известный из истории тот или иной коммунизм крайности.

Масса — это коэффициент в большинстве уравнений физики и химии, «характеризующий количественную устойчивость» комплекса. Например, «два комплекса одного и того же типа, составленные из однородных элементов-активностей, можно прямо сравнивать по их количественной устойчивости, не считаясь с конкретными воздействиями среды: если в комплексе А сумма элементов больше, чем в В, то эта его устойчивость во всяком случае соответственно больше при одних и тех же воздействиях, какие бы они ни были» [Тектология, кн. 1, с. 207-208].

Масса тела — с точки зрения тектологии «количество активностей-сопротивлений, организованное в нем под формой “материя”». Например, если физики говорят, что «Солнце обладает в 340 000 раз большей массой», чем наша планета, то тектологически это означает, что организованное в нем количество активностей-сопротивлений «во столько раз значительнее, чем то, которое организовано в планете “Земля”» [Тектология, кн. 2, с. 100-101].

Математика — это «тектология нейтральных комплексов» [Тектология, кн. 1, с. 124]. На сегодняшний день она не только самая точная, но и поистине универсальная наука, которая «дает законы и формулы сочетаний для каких угодно элементов вселенной»: «в ее схемах численные символы могут относиться ко всяким безразлично объектам – звездным мирам или электронам, людям или вещам, поверхностям или точкам, – и законы счетных комбинаций остаются одни и те же». Но если для математики «все объекты сравнимы, все подчинены одним и тем же формулам как величины», то для тектологии «все они сравнимы, все подчинены одним формулам как организационные элементы» [Вопросы социализма, с. 406]. Исходный пункт тектологии заключается в том, что их «структурные отношения могут быть обобщены до такой же степени формальной чистоты схем, как в математике отношения величин; и на такой основе организационные задачи могут решаться способами, аналогичными математическим», при этом количественные отношения рассматриваются как особый тип структурных, а математика – как развившаяся раньше «ветвь всеобщей организационной науки» [Тектология, кн. 2, с. 310]. По своей сути математика «выражает организационно-статическую точку зрения», а тектология – «организационно-динамическую». Разумеется, «математика исследует и изменения величин, но не касаясь организационной формы тех процессов, к которым они относятся: эта форма предполагается статической, неизменной, а результат всякого такого изменения – новая величина – остается по-прежнему нейтральным комплексом, равным простой сумме своих частей. В математический анализ входят и те случаи, когда величины взаимно уничтожают друг друга, вполне или отчасти, т.е. соединяются в смысле дезорганизации, как положительные и отрицательные величины или же как “векторы”; но это – взаимная дезорганизация, все-таки, величин, и приводящая лишь к новым величинам, – от нейтральных комплексов к нейтральным. Следовательно, эта математическая динамика не есть динамика организационная, не относится к преобразованию организационных форм» [Тектология, кн. 1, с. 124-125]. Все известные математические соотношения – «лишь частный, и притом идеальный, случай соотношений тектологических», поэтому математическое мышление не только не охватывает все «действительные тектологические процессы», но и нередко «наталкивается в них на противоречия». Пример этому следующее положение: «математическое равенство противоположностей есть вообще тектологическое неравенство» [Тектология, кн. 2, с. 195-196]. См. принцип тектологической доминанты.

Математика как методология — это «система методов количественного учета коллективно-трудовых активностей и противостоящих им сопротивлений природы»; первой предпосылкой для этого является «принципиальная однородность учитываемых комплексов, единство применяемых к ним закономерностей: предпосылка тектологическая, в силу которой математика есть часть тектологии», а второй предпосылкой – «нейтральная структура учитываемых комплексов, каждый из них, взятый отдельно, рассматривается как целое, равное сумме своих частей (равновесие организующих и дезорганизующих моментов). Поэтому математика есть тектология нейтральных элементов» [Очерки всеобщей организационной науки, с. 315].

Математическая аналогия — высокая степень подобия разнородных процессов (электрических, термических, механических, социальных и т.д.), которые при математической схематизации «выражаются одинаковой формой уравнений или одинаковым типом графически символизирующих кривых» (схематизация предельно сходных процессов порождает математические двойники, у которых одинаковы и форма уравнений, и их количественные коэффициенты). Когда же тип графиков не одинаков, а только сходен, то аналогия будет качественная [Тектология, кн. 1, с. 283]. Синоним – количественная аналогия.

Математические двойники — частный случай математической аналогии, когда разнородные процессы «выражаются уравнением одной и той же формы» и равными фактическими коэффициентами [Тектология, кн. 1, с. 283].

Математические законы — это тектологически универсальные законы, которые «не относятся к той или иной области явлений природы, как законы других специальных наук, а ко всем и всяким явлениям, лишь взятым со стороны их величины»: «два и два однородных отдельных элемента составляют четыре таких элемента, будут ли это астрономические системы или образы сознания, электроны или работники; для численных схем все элементы безразличны, никакой специфичности здесь нет места». Рассматривать всякое явление как величину, т.е. математически, это значит брать его как целое, равное сумме своих частей, что, собственно, и означает рассматривать его тектологически как нейтральный комплекс, т.е. «такой, в котором организующие и дезорганизующие процессы взаимно уравновешены», а это, в свою очередь, означает, что «математика есть просто тектология нейтральных комплексов», исторически «раньше других развившаяся часть всеобщей организационной науки. Она обходилась до сих пор без понятий организации-дезорганизации потому, что ее исходным пунктом являются сочетания, в которых то и другое взаимно уничтожается, или, вернее, парализуется» [Тектология, кн. 1, с. 123-124].

Математические формулы — это «лишь орудия для анализа физической реальности. Так как они абстрактны, то всегда заключают в себе формальные возможности, которых в этой реальности не находится, которые “шире” ее, поскольку отбрасывают ту или иную часть ее условий» [Принцип относительности с организационной точки зрения, с. 155].

Математический кризис — это «возникновение величин и их уничтожение». С тектологической точки зрения любая величина есть определенный «символ какого-нибудь комплекса практически-однородных активностей». Допустим, имеется какая-нибудь положительная величина «X». Чтобы ее уничтожить, нужно прибавить к ней противоположную величину «-X», т.е. «символ активностей, однородных с первыми, но направленных в смысле полного им противодействия». Тогда обе величины нейтрализуют друг друга в полной дезингрессии: «это и есть их практическое взаимоуничтожение, символом которого является “нуль”, “нулевая точка”. Иного абсолютного уничтожения активностей тектология допустить, конечно, не может». Это один тип математического кризиса. Другой тип кризиса – «возникновение величин: переход от нуля к “бесконечно малой” величине», которая появляется как погрешность того или иного метода измерения: «путем вычитания величины вычисленной из действительной». Однако вычитание практически соответствует дезингрессии: если «дезингрессия полная, то получится “нуль”, никакой величины не остается; это было бы при абсолютно точном вычислении». Но поскольку в действительности абсолютно точных измерений не существует, то эта «дезингрессия из полной становится неполной, частично нарушается», и возникает разность – «величина, хотя и “бесконечно малая”, т.е. практически ничтожная, не учитываемая», но которая «имеется налицо». Следовательно, оба типа математического кризиса «связаны с понятием нуля, т.е. полной дезингрессии величин: в одном случае она образуется на месте прежней величины, в другом – нарушается» [Тектология, кн. 2, с. 211-212]. По отношению к естественным кризисам следует заметить, что «математический кризис только в том смысле “объясняет” кризисы в природе, что представляет их последнее обобщение»: «у людей не создалось бы понятия о математическом кризисе, если бы они не наблюдали кризисов в природе» [Основные элементы, с. 57].

Математический логизм — искусство построений строгих доказательств из аксиом, к минимальному числу которых, по убеждению «логистов», должна сводиться вся математика. Искусство это, особенно стремление уменьшить количество аксиом, «представляло бы безобидный схоластический спорт, если бы за ними не скрывались ложные предпосылки. Ложная теоретическая основа заключается в той мысли, что понятия, заключенные в скучно-пустых “аксиомах” (в роде того, как “существует класс вещей, называемых точками”, “существует по меньшей мере одна точка”, “кроме нее существует по меньшей мере еще одна” и т.д.) во всех дальнейших дедуктивных построениях будут оставаться абсолютно-неизменными, так что после множества операций результат абсолютно не может разойтись с ними: на деле понятия – живые комплексы и в ходе логических операций непрерывно сами меняются. Практически-ложна мысль, что сведение к этим пустым банальностям “полезно”, – как будто можно, помня только их, каждый раз, когда надо, дойти от них до любой сложной формулы, вещь явно невыполнимая, и задача вредная. В самой же идее “строгого доказательства из аксиомы” заключается остаток абсолютного мышления, т.е. чистой метафизики» [Очерки всеобщей организационной науки, с. 326].

Математический позитивизм — профессиональная философия математиков, в которой «физический мир опыта разрешается в ряд символов» [Философия современного естествоиспытателя, с. 130].

Математический символ — без реального содержания ни на что не годная «метафизически-пустая оболочка», поэтому величин «абсолютных, без соотносительных реальностей нет; и если они фигурируют в математических определениях, то лишь потому, что эти определения неверны, чисто словесны», поэтому «надо найти реальную основу таких символов, раскрыть их действительный смысл» [Очерки всеобщей организационной науки, с. 316].

Математическое действие — «измерительное выражение реального “тектологического” изменения организационного или дезорганизационного процесса» [Очерки всеобщей организационной науки, с. 316].

Математическое сложение — это конъюгация нейтральных комплексов; проще говоря, сложение величин.

Материализм (от лат. materia – вещество, первичное начало) — одна из двух главных тенденций в философии, основанная на фетишистской подстановке понятия «материя» под все содержание опыта. Иными словами, «сущность материализма заключается в том, что он все факты опыта считает проявлениями материи, т.е. всюду подставляет материю», в то время как «идеализм всюду подставляет “дух” или “идею”». С точки зрения эмпириомонизма «ни та, ни другая подстановка не были бы однако возможны, если бы сознавалась соотносительность духа и материи с человеческой активностью, т.е. неполный, несамостоятельный характер самих понятий “духа” и “материи”», который «ускользает от мышления людей в силу абстрактного фетишизма, порождаемого организацией менового общества». Для субъективно оторванного от коллектива частного собственника теряется «понимание социально-трудового единства», и «общественная активность в своем целом перестает для него существовать, распыленная на атомы активности индивидуальной. Но материя и дух соотносительны именно общественной активности, первая как ее необходимый объект, второй – как ее организующая форма. Таким образом, для мышления, воспитанного на обмене, для мышления индивидуалистического материя и дух оказываются безотносительны или “абсолютны”; они существуют для него сами по себе. Этим устраняется возможность исследования реального их смысла, возможность принципиального их объяснения. Но зато создается философская возможность подставлять то или другое под все содержание опыта, под всю коллективную практику». Однако, в отличие от идеализма, материализм все же «ближе к трудовому мировоззрению» [Философия живого опыта, с. 66-67].

Материалистическая метафизика — философская логонавтика, основанная «на своеобразной фетишизации тактильного ряда, на приписывании ему совершенно исключительного значения (материя – это и есть осязаемое или, по крайней мере, то, что при достаточной величине было бы осязаемым, как, например, материальные атомы)» [Идеал познания, с. 196].

Материалистический дуализм — познавательная форма, разлагающая единое мировое целое на «мир видимый – это "впечатления", "опыт", вообще "психическое" или "духовное"» и «мир невидимый – это "материя"», т.е. противоположная всеобщему анимизму форма удвоения мира [Страна идолов, с. 222].

Материал тектологии — весь организационный опыт, накопленный человечеством за всю историю своего развития [Тектология, кн. 1, с. 127].

Материал труда (от лат. materia – вещество, первичное начало) — физическое тело, на которое человек воздействует в производстве. В отличие от орудия труда, которое есть «то, чем работают», материал есть «то, над чем работают»; и если орудие «всегда так или иначе – продукт труда», то материал может быть и «продуктом прежнего труда, например, пряжа – материал для тканья, железо – для машиностроения», и «просто произведением природы, например, руда или каменный уголь на месте их добывания» [Начальный курс политической экономии, с. 12].

 «Материальная культура» — это «вся сфера производства, с его техникой и экономическими отношениями, общественный труд, направленный на внешнюю природу, со всеми его следствиями и формами», т.е. сфера прямой борьбы человека с природой; и напротив, «духовная культура» – это «та сфера, которая лежит вне прямой борьбы с природой, это – речь, мышление, нравственность, искусство и т.д., словом – идеология, общественное сознание» [Наука об общественном сознании, с. 266].

Материальность — это «реальное или возможное сопротивление трудовому усилию; где его нет и быть не может, там нет и характера “материальности”» [Тектология, кн. 2, с. 316].

Материальные условия — это технические и экономические условия, определяющие «так называемую “духовную культуру”», т.е «то, что всего точнее обозначается как “идеология”, общественное сознание людей» [Культурные задачи нашего времени, с. 3-4].

Материальный мир — это «все реальное и возможное поле труда, это мир противостоящих друг другу сопротивлений» [Тектология, кн. 2, с. 316].

Материя (от лат. materia – вещество, первичное начало) — это «наиболее устойчивая форма активностей» [Тектология, кн. 1, с. 146]. Согласно Богданову самая общая характеристика материи – это «сопротивление трудовым усилиям» [Тектология, кн. 2, с. 316], причем «в столкновении двух активностей каждая из них является материей с точки зрения другой. Так в бою двух армий каждая рассматривает другую исключительно как материальное препятствие, которое надо пре­одолеть» [Философия живого опыта, с. 65].

Матка — эгрессивный центр в организации социальных насекомых – пчел, муравьев, термитов. В отличие от патриарха матка – «только центр родовой жизни и кровной связи общины, а не руководительница труда» [Тектология, кн. 2, с. 104].

Матрешки — тектологический символ фрактального строения вселенной. С другой стороны, сами по себе как вставленные друг в друга полые деревянные куклы матрешки представляют собой наглядную модель моноризомной цепной дегрессии.

Машина — это «высший тип орудий», все части которых «функционально дополняют друг друга путем взаимной передачи, т.е. цепной ассимиляции-дезассимиляции активностей» [Тектология, кн. 2, с. 21-22]. Таким образом, главный организационный принцип создания машин – это принцип дополнительных соотношений. Машина «слагается из трех частей: генератора (источника) силы, передаточного механизма, рабочего инструмента», каждая из которых обнаруживает свою «особую тенденцию прогресса». Тенденцию развития первой части определяла устремленность человечества к неограниченно широкому использованию энергии в максимально гибких формах; тенденцию развития второй части – стремление к использованию машин и автоматических механизмов; а тенденцию третьей части – стремление «к дальнейшему развитию точности и целесообразности формы инструмента». Высшая форма машины – автоматический механизм, а ее «более высокая ступень – механизм, автоматически регулируемый» [Вопросы социализма, с. 296, 298-299].

Машинное производство — превращение предметов природы в продукт «не силами человека, а силами природы», при этом роль человека «ограничивается управлением и надзором за машиной», становясь по своему типу аналогичной организаторскому труду. Поскольку физическая сила человека имеет свои границы, то и производительность ручного труда не может развиваться «дальше известной высоты», но «так как силы природы безграничны, то с прогрессом научных знаний производительность труда в машинном производстве может непрерывно возрастать до неизвестных еще пределов» [Краткий курс экономической науки (2007), с. 120-121].

Мегатенденция (мегатренд) — это основное направление, в котором совершается развитие глобального общественного процесса, т.е. определенная направленность социогенеза, наблюдаемая в масштабе всей планеты. Если же к этому пространственному измерению добавить временное, то всю совокупность наблюдаемых глобальных тенденций можно представить в виде эгрессивной системы из двух комплексов: центрального комплекса, составленного из исторических мегатрендов, и зависимого от него периферического комплекса, составленного из актуальных мегатрендов.

Медицина — система научных знаний о сохранении и укреплении здоровья человека, о продлении его жизни, о предупреждении болезней, о самих болезнях, о методах и средствах их распознавания и лечения. В основе медицинской практики лежит второй закон Богданова, выраженный двумя рабочими формулами: первая – «одинаковые влияния в одинаковых организмах производят одинаковые болезненные изменения» и вторая – «одинаковые воздействия при одинаковых условиях болезни должны приводить к одинаковым изменениям в ходе болезни» [Основные элементы, с. 72].

Междометие — акустический рефлекс, т.е. стихийная звуковая реакция организма на внешнее воздействие. Например: междометия чувства – ой! ай! ох! и т.д. или действенные междометия – трудовые выкрики, из которых произошла человеческая речь.

Меланхолия (от греч. μελαγχολία – страдание черной желчью, μέλας – черный и χολή – желчь, гнев) — психоневроз, представляющий «крайний случай преобладания отрицательного подбора при крайне бедном содержании переживаемого». Чрезмерно «интенсивный отрицательный подбор устраняет из сознания или до крайности ослабляет все переживания, кроме тех, которые вновь и вновь вызываются внешними для сознания органическими причинами (судорожное состояние сосудодвигательной системы). Эти мучительные переживания заполняют поле сознания и влекут за собой свои ассоциации, легко понять – какие. Ведь раньше те же состояния сосудодвигательной системы выступали при тягостных эмоциях – тоски, страха, стыда – в связи с соответственными образами чего-нибудь печального, ужасного, позорного. Вот эти образы и выступают в сознании без конкуренции и налагают свою печать на высказывания меланхолика (грусть, презрение к себе, самоотрицание). Активность в общем чрезвычайно подавлена, только иногда мучительная эмоция вызывает такую сильную волевую реакцию, что ее не в силах подавить отрицательный подбор, и она бывает тогда неудержима (raptus melancholicus)» [Эмпириомонизм, с. 174].

Мелкая буржуазия — согласно критерию, по которому классовое деление основывается на дифференциации организаторской и исполнительской роли, это «не класс, а недифференцированный социальный тип, эмбрион двух классов одновременно, буржуазии и пролетариата, аморфная масса, из которой кристаллизуются классы. Потому и возможно общество, состоящее из одной мелкой буржуазии, но не из одних капиталистов или одних наемных рабочих». Отсюда и та идеологическая неустойчивость, свойственная мелкой буржуазии, но несвойственная настоящим классам с установившимися тенденциями социального подбора. Однако «в капиталистическом обществе и мелкая буржуазия получает некоторые черты “класса”, поскольку экономически и политически принуждена испытывать “подчинение” капиталу» [Эмпириомонизм, с. 302-303].

Меновая идеология — дегрессия индивидуалистической социальной системы, для культуры которой характерны: «во-первых, идеологическое богатство; во-вторых, прогрессивность; в-третьих, индивидуализм; в-четвертых, отвлеченный фетишизм» [Наука об общественном сознании, с. 387].

Меновая культура — это «мир социальных противоречий и конфликтов, где жизнь трудового коллектива раздроблена на мелкие части, и только из их борьбы возникает развитие». Но «всякая жизненная борьба, развертываясь свободно и последовательно, стремится перейти к истреблению, в уничтожение, – потому что каждое новое усилие в борьбе углубляет ее и обостряет. Такова, конечно, и тенденция социальной борьбы конкурирующих или сталкивающихся личностей, групп, общественных классов». И «если бы эта тенденция могла неограниченно проявляться, то она, очевидно, с величайшей быстротой привела бы к полному разрушению общества. Отсюда – самая настоятельная потребность в специальных приспособлениях, которые ограничивали бы социальную борьбу, устанавливали бы рамки для антагонизмов и конфликтов, – которые вносили бы необходимый минимум организованности в анархичные, противоречивые отношения между людьми». Такими приспособлениями и являются нормы принуждения, которые в меновой культуре «приобретают огромное жизненное значение, – они растут, развиваются и усложняются до невиданных размеров» [Падение великого фетишизма, с. 40-41].

«Меновая ценность» — отвлеченный фетиш метафизического мышления, для которого она есть некая субстанция, воплощающаяся в товаре, или сила, определяющая его движение на рынке. Пока не вскрыта ее трудовая подкладка, она ничего не прибавляет ни к реальному товару, ни к его продаже или покупке – «ровно ничего, столько же, сколько к реальному опиуму и его наблюдаемому действию на организм прибавляет его “усыпительная сила”, пока не вскрыта физиологическая механика действия опиума. В фетише меновой ценности кристаллизованный труд людей представляется как внутренняя сущность вещи – товара» [Страна идолов, с. 225]. С точки зрения производства товар есть результат общественного труда, а с точки зрения обмена он есть ценность, которая «соответствует трудовой стоимости». Воплощая в себе определенную общественно-трудовую энергию, товар равноценен определенному количеству других товаров, т.е. по сути его меновая ценность «означает пропорцию обмена – отношение распределительное» [Очерки реалистического мировоззрения, с. 291-292].

Меновое общество — это индивидуалистическая социальная система, т.е. «общество независимых мелких товаропроизводителей», которому «свойственны следующие черты: во-первых, гораздо большее богатство, разнообразие и сложность социальных форм; во-вторых, отсутствие священно-традиционного характера, присущего обычаю в авторитарной идеологии», поскольку «нормы менового общества – это право и нравственность; в-третьих, отвлеченный фетишизм, в силу которого право и нравственность понимаются людьми не как организационные формы их общественно-практических отношений, а как нечто независимое от людей, – как выражение некоей “чистой справедливости” или “чистого блага” или “чистого долга”, и т.п.» [Наука об общественном сознании, с. 361, 383].

Меновое хозяйство — в отличие от натурального хозяйства отдельная ойкотехносистема, производящая продукты для продажи – товары, точнее, такая, в которой «господствует товарное производство, т.е. каждое хозяйство производит на рынок и при посредстве рынка получает необходимые средства для своего поддержания, продавая свои товары и покупая чужие» [Начальный курс политической экономии, с. 60]. Поскольку в такой системе «продукт с самого начала является товаром», то «меновое хозяйство называется часто товарным» [Краткий курс экономической науки, с. 49].

Меновой фетишизм — извращенное «представление о меновой стоимости как внутреннем свойстве товаров», в то время как «она – свойство социальной системы»; другими словами, это заблуждение индивидуалистического мышления «относительно субъекта меновой ценности, который есть – само общество» [Курс политической экономии, т. 2, с. 174, 162]. Меновой фетишизм явился «выражением новой власти, подчинившей себе человека в меновом обществе, – власти общественных отношений». Рыночная стихия с ее ожесточенной конкурентной борьбой скрывает от производителя факт общественной совместности в борьбе с природой: «покупатель и продавец, которые в действительности трудились каждый для общества, встречаются на рынке не как два члена одного общественного союза, а как два противника», при этом производителю товара «нет возможности понять, что его труд есть затрата общественно-трудовой энергии, как и труд других производителей». Наблюдая массу случаев обмена, производитель составляет себе ложное понятие о ценности, которая представляется ему как «свойство товара самого по себе, свойство, не зависящее от людей, от общества, вообще – естественное свойство товара. Откуда берется такое свойство, чем определяются его границы, производитель не исследует этого. Для него меновая ценность топора есть два рубля, и только; она ни от чего не зависит, она существует в топоре сама по себе, как для натурального фетишиста душа топора есть только душа топора, и ничего больше». Таким образом, «то, что в действительности представляет из себя отношения людей, кажется ему отношениями вещей. Меновой фетишизм является, следовательно, противоположностью натурального, который представлял отношения вещей как отношения людей. В меновом фетишизме выражается господство над людьми их собственных отношений, как в натуральном – господство внешней природы» [Краткий курс экономической науки (2007), с. 88-89].

Менталитет (ментальность) — это «определенные формы мышления, в которые люди стараются укладывать свой опыт; но это вовсе не какое-то извечное “строение познавательной способности”, а просто способы организации опыта», которые «развиваются и изменяются с ростом самого опыта и сменой его содержания». Например: 1) «у дикаря-анимиста “строение познавательной способности” требует, чтобы каждый движущийся предмет – человек, животное, солнце, ручей, часы, – а то и всякий предмет вообще, – имел свою “душу”; у нас эта форма мышления отмирает»; 2) тот же «дикарь, живя в общине, организованной на властном руководстве и пассивном подчинении, мыслит, т.е. организует в своем сознании, весь мир по тому же способу – властный “бог” и подчиненные ему люди и вещи; а также и человека и другие предметы он мысленно организует из властной, руководящей “души” и пассивного “тела”»; 3) «подобным же образом индивидуалистическая разрозненность жизни дала философам схему атомной разрозненности элементов мира» и т.д. [Тектология, кн. 1, с. 101-102] См. общая идеология.

Менталитет анимиста — такое «строение познавательной способности», которое «требует, чтобы каждый движущийся предмет – человек, животное, солнце, ручей, часы, – а то и всякий предмет вообще, – имел свою “душу”» [Тектология, кн. 1, с. 102].

Менталитет дихантропа — авторитарно поляризованная форма мышления, дробящая все целостности и, вообще, все мировое целое на супра- и субэлементы, сводящая всякую закономерность к полярным схемам: высшее-низшее, духовное-телесное, священное-обыденное, небесное-земное, божественное-тварное, свободное-рабское, властное-подчиненное и т.д. Такое мышление заключает в себе как бы автоматически поляризующий механизм, который раздваивает по одному типу все и вся: и действия (по схеме «повеление-исполнение»), и предметы (по схеме «душа-тело» или «сущность-явление»). Что касается социального генезиса, то как идеологический процесс ментальная поляризация впервые возникла в первобытном родовом обществе, развилась в феодальном и достаточно прочно укоренилась в меновом. Поскольку исторически она появилась раньше индивидуалистической формы мышления, то согласно схеме исторических наслоений исчезнет она позже нее, постепенно регрессируя в коллективистском менталитете.

Менталитет обывателя — несистематизированная форма мышления по принципу «в огороде – бузина, в Киеве – дядька».

Менталитет суба (субантропа) — авторитарно-индивидуалистическая форма мышления в виде эклектичных комбинаций дуализма, эгоизма и абстрактного фетишизма.

Ментальная история — реконструкция прошлого человечества, в основе которой лежит изучение «развития народных нравов, чувств и идей, как научной сущности истории», при этом крупные события рассматриваются лишь как «внешние проявления этой глубокой, внутрен­ней жизни человечества» [Философия живого опыта, с. 7].

Ментальность (от лат. mens – ум, мышление, образ мыслей, душевный склад, сознание) — основная форма мышления человека, организующая в целом весь накопленный им в течение жизни опыт. Синоним – менталитет.

Мера — это материальное орудие (эталон), которое «социально (технически) вырабатывается и социально (идеологически) обусловливается» – его «признанием» [Социально-технические основы геометрии, с. 122]. Такие орудия необходимы для фиксации и согласования пластического содержания опыта. Например, всякий пункт пространства и всякий момент времени связываются с мировыми координатами посредством специальных мер, «которыми отсчитываются расстояния пунктов и промежутки моментов. Эти меры для времени всегда давала периодичность астрономических процессов: для пространства они брались сначала из соотношений органов и функций человеческого тела (“шаг”, “локоть”, “фут”, т.е. ступня ноги и т.п.), затем также из соотношений астрономического опыта: метр и вся основанная на нем система измерения». Следует отметить, что существовали и физиологические меры для времени («миг», «век» и т.д.), но они очень рано утратили свое значение. Замена физиологических мер астрономическими «вытекала из самого существа дегрессии – развития устойчивости», поскольку «соотношение гигантских космических тел и их движений несравненно постояннее и консервативнее, чем соотношение человеческого тела и его функций. Возможно, что физика и теория строения материи найдут еще более устойчивые соотношения – и тогда астрономические меры уступят место новым» [Тектология, кн. 2, с. 135].

Метагалактика — элемент мировой среды, доступный современным астрономическим методам исследования и включающий в себя более 100 миллиардов галактик; иначе говоря, наблюдаемая часть вселенной.

Метаморфоз — смена тектологической формы вследствие развития внутренней структуры. Термин излишний, так как его содержание в тектологии полностью исчерпывается содержанием понятия «тектологический акт».

Метафизика — философское мировоззрение, которое организует «данные опыта вокруг пустых абстракций – “сил” и “субстанций”» и принимает законы явлений «как безличные силы, господствующие над природой, неуловимые в своей реальной форме, но активные и непреодолимые» [Эмпириомонизм, с. 317]. Таким образом, метафизика выражает собой «мнимое мышление», возникающее там, где оно «пытается выйти за пределы возможного опыта», осуществляясь «в двух направлениях: 1. Принимаются элементы принципиально иного рода, чем те, какие имеются в опыте. Такова подкладка “вещи в себе”, не имеющей по содержанию (т.е. по элементам) ничего общего с “явлением”. 2. Принимаются отношения принципиально иные, чем те, в каких соединяются элементы опыта. Таково все “абсолютное”, “безусловное”, “вневременное” и т.д.». Метафизика «возможна потому, что область употребления слов шире области мышления; она представляет собой словесные комбинации без познавательного содержания», так как «подчиняется не законам логики, но законам грамматики, хотя иногда, впрочем, и их в увлечении нарушает» [Эмпириомонизм, с. 101-102].

Метафизическая геометрия — оперирующая формальной логикой внеэмпирическая геометрия, выводы и абстракции которой исключают всякую проверку, поскольку все ее построения лежат за пределами опыта. Ее современный способ изложения как системы доказательств с помощью формальной логики «есть ребяческая схоластика – по существу» и «преступная растрата сил – по результатам» [Социально-технические основы геометрии, с. 124].

Метафизическая система — философская система, «оперирующая за пределами опыта, вне возможной проверки», с диалектической точки зрения «чуждая идеи развития, исходящая из неподвижного, неизменного, абсолютного» [Тектология, кн. 1, с. 292].

Метафизическое мышление — мышление оторванного от коллектива индивидуалиста, порождающее абстрактную пустоту обобщающих понятий и идей, поскольку их коллективно-трудовое «содержание и значение недоступно “отрешенному” сознанию индивидуума. Отсюда, затем, и своеобразная концепция причинной связи, которая ту же абстрактную пустоту своего содержания заполняет чувством необходимости, отражением роковой принудительности действия стихийно-социальных сил» на жизнь и труд индивидуума. Отсюда и «безысходная антитеза “бытия” и “сознания”, безнадежное стремление найти живую связь того и другого, при их взаимной отрешенности, неразрешимые противоречия, составляющие сущность философии» эпохи индивидуализма. В меновой идеологии стоимость товара фетишизируется, и ее фетиш становится «основной и первичной метафизической концепцией». Абсолютизируются социальные нормы морали и права: «долг» и «справедливость» превращаются в «отрешенные от своего субъекта императивы» и так далее и тому подобное [Падение великого фетишизма, с. 106-107].

Метафизическое познание — это внеэмпирическое познание, т.е. «пустая фикция», а не истинное познание [Эмпириомонизм, с. 106].

Метафора — «применение слова, обозначающего одно явление, к другому явлению, имеющему с первым нечто общее, например, когда поэт называет зарю “кровавой”, весну “ласковой”, море “грозным”». Исторически самой первой формой мышления, или первичным способом организации опыта, было обозначение стихийного действия «тем же словом, что и человеческое», т.е. метафорическое мышление. Иными словами, основообразующим фактором архаичного менталитета наших предков была метафора, без которой они «не могли бы говорить о внешней природе, а следовательно, и вырабатывать понятий о ней: мышление о мире было бы невозможно» [Тектология, кн. 1, с. 80]. См. основная метафора.

Метод (от греч. μέθοδος – (букв. путь в след) способ исследования) — это «организующее начало науки» [Наука об общественном сознании, с. 330], «основа ее творчества», т.е. «способ, которым она вырабатывает истину» [Вопросы социализма, с. 377]. Поскольку «человек в своей организующей деятельности является только учеником и подражателем великого всеобщего организатора – природы», постольку любые «методы человеческие не могут выйти за пределы методов природы и представляют по отношению к ним только частные случаи» [Тектология, кн. 1, с. 142]. Метод отдельной науки – это «свойственная ей закономерность исследования», в силу этого «всякий установленный закон есть элемент метода, поскольку он принимается во внимание при исследовании, и всякая предвзятая гипотеза есть элемент метода, поскольку кладется в основу исследования, дает для него точку зрения» [Познание с исторической точки зрения, с. 203]. Именно «различием методов познания определяется различие наук». Однако считается, что «разграничение наук должно иметь в основе различие их “предметов”». Здесь нет никакого противоречия: «кажущееся разногласие сводится почти исключительно к форме выражения, так как, для познания, основное различие двух “предметов” именно в том и заключается, что их приходится изучать при помощи неодинаковых приемов» [Основные элементы, с. 63]. С точки зрения тектологии метод как в практике, так и в познании является оптимальным процессом подбора, механизм которого принадлежит к типу «отливочной формы» и представляет собой «определенные, устойчивые группировки прежнего опыта, которые для вступающего вновь материала играют роль как бы направляющих каналов, по которым он должен вливаться в систему: они вводят его в связь именно с такими, а не иными частями опыта и этой связи дают такую, а не иную форму» [Тектология, кн. 2, с. 265]. Все методы познания в тектологии «группируются в два ряда: индуктивный и дедуктивный, или ряд “наведения” и ряд “выведения”. Они дополняют друг друга, идя в противоположных направлениях». Тектологическая индукция «организует опыт, переходя от частного к общему и получая таким образом все более широкие “обобщения”»: тектологические понятия и законы. Тектологическая дедукция «берет эти обобщения и пользуется ими как орудиями дальнейшей организации опыта, прилагая их к более частным фактам и группировкам фактов, получая этим и тем различные “выводы”, в числе их – “предвидения”» [Вопросы социализма, с. 377].

Метод активной борьбы с природой — это воплощенный в самом строении машины метод превращения энергии, выраженный в ее универсальной схеме – «генератор энергии, передаточный механизм, рабочий инструмент» [Философия современного естествоиспытателя, с. 117].

Метод анализа — метод дезорганизации комплекса разложением его на элементы с целью уменьшить его сопротивление усилиям исследователя, чтобы затем собрать эти же элементы в новые, желательные для него сочетания [Тектология, кн. 1, с. 120].

Метод аналогий (метод структурной аналогии) — этот широко используемый междисциплинарный метод становится строго научным лишь в тектологии, иными словами, его применение правомерно лишь в том случае, когда он имеет статус тектологического метода. А таковым он становится, если базируется не на качественном сходстве элементов (что не только количественно не выразимо, но и вообще не научно), а на тождестве организационной структуры, когда исследуемые соотношения между элементами полностью одинаковы, хотя сами элементы качественно могут сильно различаться. При этом качественные различия элементов должны быть учтены лишь постольку, поскольку они в той или иной степени модифицируют организационные связи. Таким образом, в основе метода лежит «единство строения самых различных объектов бытия», или короче, «структурное единство вселенной», а используемая при этом аналогия опирается на «универсальные типы и закономерности строения» исследуемых комплексов [Тектология, кн. 1, с. 291].

Метод дедукции — см. тектологическая дедукция.

Метод ингрессии — широко распространенный в практике и теории метод, суть которого в том, что «посредством вводных звеньев, целесообразно выбранных, одного, или нескольких, или многих, возможно установить реальную связь между любыми комплексами, как бы ни были они взаимно удалены в поле труда или взаимно несовместимы по направлению активностей». Если два комплекса «не имеют общих элементов, то их строение надо изменить так, чтобы общие элементы оказались налицо»; а «если элементы, способные к слиянию и совпадению, уже имеются», то надо привести оба комплекса «в такое соотношение, чтобы эти элементы стали общими». Например, каменный топор изготовлялся из камня и палки «при помощи получения общих поверхностей: либо в камне просверливалось отверстие, в которое забивалась палка, либо камень одной стороной вколачивался в ткань палки», при этом наиболее тесное совпадение поверхностей создавало огромное трение, необходимое для соединения двух комплексов в один. Или, предположим, нужно объединить усилия двух людей, говорящих на разных языках: во-первых, «полная координация достигается только тогда, когда у обоих имеется в сознании один и тот же план действий», а во-вторых, чтобы им столковаться, требуется третье лицо – переводчик. В технике метод ингрессии применяется повсеместно. Рабочую часть инструмента, например, лезвие ножа, нельзя держать руками, но удобная для этого ручка «ингрессивно соединяет руку с лезвием в одну систему». Долго перечислять, но можно представить, какая «нужна длинная цепь ингрессий, чтобы получить систему, в которой водопад прядет хлопок или освещает жилище». В области познания создание объяснительной теории, разработка классификации, да и вообще любое доказательство или решение задач – все это не обходится без использования метода ингрессии. Любая математическая задача представляет «не что иное, как нахождение промежуточных звеньев для связывания данных величин» [Тектология, кн. 1, с. 159, 156, 158-160].

Метод индукции — см. тектологическая индукция.

Метод конъюгации — способ получения требуемого результата путем объединения отдельных комплексов в систему. Известная распространенность этого метода позволяет надеяться на успех экстраполяции его в те области практики, в которых он еще не использовался. Например, если исходить из того, что «конъюгационный метод применим к таким разнообразным комплексам, как простые капли воды и живые клетки, психические образы и социальные организации, даже к таким отвлеченно-идеологическим системам, как языки и наречия», то «можно с вероятностью, близкой к полной достоверности, ожидать, что он окажется применим и к тем организационным формам, которые лежат между какими-нибудь из упомянутых типов. Между типом простой клетки и типом социальной организации находится многоклеточная колониальная система – сложный организм», и поскольку «оба крайних типа способны к глубокой реальной конъюгации, расширяющей рамки их жизнеспособности, то было бы странным исключением, если бы для среднего это оказалось невозможным». Иными словами, есть веские основания надеяться на определенные успехи в конъюгационных опытах с живыми организмами и, в частности, в области антропоконъюгации, где «есть что исследовать», где «открывается необозримое поле для экспериментов: комбинации неисчерпаемы», и с накоплением положительных результатов «нельзя указать заранее никаких границ вероятным успехам» [Тектология, кн. 2, с. 87-89].

Метод кризисов — универсальный способ изучения системогенеза как определенной цепи кризисов. Суть метода в следующем: поскольку в опыте «происходят только изменения, а всякое изменение можно рассматривать с точки зрения различия формы между начальным и конечным его пунктом», то любой непрерывный системогенез может быть разбит тектологическим анализом на конкретный ряд соединительных и разделительных кризисов [Тектология, кн. 2, с. 254, 253]. В результате такого подхода изучаемый системогенез описывается определенной тектологической формулой в виде сочетания кризисов C и D. Например, рождение ребенка – это сначала «отрыв его от тела матери», т.е. кризис D; затем в организм ребенка через различные органы вступают новые комплексы активностей – это уже ряд кризисов C (для простоты записи, допустим, что их два); «наконец устанавливается новое относительное равновесие со средой на основе определившихся тектологических границ», т.е. опять кризис D. В итоге рождение ребенка описывается тектологической формулой DCCD. Но «это в том случае, если нас не интересует или ближайшим образом не выяснены условия, вызвавшие акт рождения. Если же они входят в расчет, например, роды произошли преждевременно вследствие механического воздействия или нервного потрясения, – то резюмирующее обозначение будет: CDCCD». Или другой пример: смерть – это сначала «разрыв некоторых необходимых для жизни связей; затем наряду с дальнейшим разрывом других связей организма также нарушение границ между его специализированными тканями, а вместе с тем и общих границ между ним и средой, из которой внедряются в него разрушительные агенты, мертвые и живые; наконец, распадение на устойчивые физические и химические сочетания». В итоге тектологическая формула смерти: DCD [Тектология, кн. 2, с. 216-217].

Метод критики — способ целенаправленного разрушения определенного познавательного комплекса с помощью логично выстроенной комбинации познавательных ингрессий и дезингрессий. Схематически метод сводится «к тому, что некоторый комплекс, входящий в одну ингрессивную систему, связывается с другой и их расхождением отделяется от первой» [Тектология, кн. 1, с. 181].

Метод «матрешек» — это универсальный метод тектологического анализа, целью которого является определение тектологического состояния исследуемой системы и тенденции ее дальнейшего развития. Метод состоит из следующих процедур:

а) из всего системного многообразия (множества комплексов) «мировой среды», каждый элемент которой организован по принципу матрешек, выделяется объект исследования с четким установлением тектологической границы между ним и средой;

б) выделенный комплекс, в свою очередь, разлагается на составные части, меньшие комплексы, при этом каждый из них становится объектом исследования, по отношению к которому все «прочие “части” уже рассматриваются как входящие в состав среды»;

в) исследуется структура выделенного комплекса и определяется общий ее тип, типы всех связей;

г) анализируется взаимосвязь выделенного комплекса с внешней средой и определяется, насколько «активности среды уравновешиваются или преодолеваются активностями данного комплекса или, напротив, насколько преодолевают и разрывают их связь»;

д) определяется тип «механизма подбора»: при положительном подборе «активности комплекса» возрастают за счет среды, а при отрицательном – они уходят в среду;

е) после анализа всех потоков активностей делается вывод о жизнеспособности исходного объекта исследования: при положительном подборе, когда он поглощает из среды материю, энергию и информацию, его жизнеспособность растет, при отрицательном – падает;

ж) дается «организационная оценка» по критериям количественной и структурной устойчивости: организованность повышается количественно, когда в рамках данной формы и при данной ее структуре объединяется более значительная «сумма элементов-активностей» за счет материала из среды; организованность повышается структурно, когда «в рамках системы ее активность соединяется с меньшими дезингрессиями», т.е. «увеличивается коэффициент использования энергии»;

з) после организационного анализа делается вывод о прогрессе или регрессе объекта исследования: если количественное повышение организованности наблюдается рядом со структурным ее понижением – это регресс, если наоборот – прогресс;

и) после анализа организационного соответствия между собой структурной и количественной организованности дается оценка «гармонической» их связи и делается итоговый вывод «о расширении или сужении возможностей дальнейшего тектологического развития» объекта исследования [Тектология, кн. 2, с. 152, 272, 277].

Метод моделирования — получивший широкое распространение в науке универсальный метод подстановки, предложенный А.А. Богдановым в 1905 году и опубликованный во второй книге его очерков по философии, объединенных общим названием «Эмпириомонизм».

Методологическая необходимость монистического подхода — это тектологически закономерное следствие чрезмерной специализации науки. С одной стороны, «специализация – необходимый этап в прогрессе форм организационного опыта», с другой стороны, «специализация ведет к расхождению методов». Возникшие методологические противоречия растут и по мере обострения требуют разрешения. Поскольку общение между отраслями всегда есть, то методы одних так или иначе «проникают в другие, часто вызывая в них целые революции. И в технике, и в науке ряд величайших открытий, едва ли не большинство их, сводился именно к перенесению методов за пределы тех областей, где они первоначально были выработаны». В тектологии такой организационный процесс называется образованием связок, а монистический подход как необходимо назревший организационный процесс в чрезмерно дифференцированной научной методологии – контрдифференциацией [Тектология, кн. 1, с. 94, 97, кн. 2, с. 30, 38].

Методологический монизм — это познавательная установка в тектологии на базе идеи единых методологических координат, в которых все многообразие явлений мира можно рассматривать с единой точки зрения. Сама возможность такого эвристического подхода восходит к тектологически понятой идее всеединства мировых процессов. Поскольку, согласно Богданову, все материальные и нематериальные процессы есть организационные, то «очевидна необходимость выработки универсально-общих организационных методов» [Тектология, кн. 1, с. 51]. Иными словами, монизм мировых процессов должен найти свое отражение в теоретико-методологическом монизме. Современное развитие методов требует всеобщего синтеза универсальных методологий, теоретических положений, принципов, законов и концепций, т.е. конкретного сведения всей этой теоретико-методологической базы к единой точке зрения. По мнению Богданова, «эту роль может выполнить только организационная точка зрения», которая и порождает методологический монизм [Тектология, кн. 1, с. 52]. Таким образом, методологический монизм – это такая универсальная эвристическая установка, которая сводит исследование любых природных и общественных процессов, материальных и нематериальных, к рассмотрению их как процессов прежде всего организационных. Иными словами, это единая модель осуществления самого процесса исследования, инструментарием которого являются выработанные Богдановым универсально-общие организационные методы.

Методология (от греч. μέθοδος – исследование (букв. путь в след) и λόγος – учение) — определенная система научных способов организации опыта: всего в целом – универсальная, т.е. тектология, выделенной его области – специальная. Как отдельная научная дисциплина методология – это раздел тектологии, систематизирующий всеобщие способы организации мировых процессов: природных, социальных, психических.

Метод оптимизации мышления — познавательный прием, минимизирующий энергозатраты психики, суть которого в том, «чтобы одни и те же психические приспособления, раз они уже выработаны, применялись возможно шире, – чтобы все мыслилось по возможности в одних и тех же формах» [Страна идолов, с. 224].

Метод подстановки — это всеобщий метод организации человеческого опыта с целью изучения и объяснения наблюдаемого, который заключается в том, что один объект или процесс замещается другим, реальным или воображаемым; иными словами, неизвестное изучается и описывается через известное. Эвристическая и объяснительная эффективность метода заключается в том, что «замена меньшего и более организованного материала опыта более богатым и слабее организованным» дает намного «большую сумму комбинаций» и легче поддается обработке [Философия живого опыта, с. 242]. Наиболее распространенная в науке и технике разновидность этого метода – моделирование.

Метод предельного равновесия — см. метод тенденций.

Метод принципов — способ построения всеобщей организационной науки, который заключается в том, что тектология непрерывно развивается как система следствий, логически выводимых из постоянно пополняющегося набора принципов, являющихся обобщением данных физического и психического опыта.

Метод простого обобщения — способ объединения данных опыта по сходству, с помощью которого образуются понятия с их первоначальной неопределенностью значений. Еще «у первобытного дикаря вырывался один и тот же звук и тогда, когда он сам копал землю своим примитивным орудием, и тогда, когда он видел зверя, роющего себе нору, и тогда, когда он находил естественную пещеру: все это “обобщалось” для него одним словом-понятием, потому что во всем этом находилось нечто сходное, вызывавшее с его стороны одну и ту же голосовую реакцию. В дальнейшем тем же методом образуются более сложные обобщающие описания фактов, в которых выражается их обычная связь; например, тысячи сходных наблюдений группируются в формулы: днем светит солнце, ночью звезды и луна; хищные звери боятся костров; трение сухих веток вызывает огонь и тому подобное». Этот метод является первой ступенью индукции, дающей «лишь неглубокое объединение опыта, обобщения не строгие, не точные, мало устойчивые. Нередко то, что было вначале связано как сходное, потом оказывается весьма разнородным и разбивается на новые группировки. Например, кит, щука, каракатица объединялись некогда общим понятием “рыба”; теперь для науки это очень несходные существа». Вообще, «обыденное мышление полно таких несовершенных группировок; в огромном большинстве они приблизительно верны, т.е. достаточно пригодны для обычной практики. Они – необходимый материал для дальнейших ступеней индукции» [Философия живого опыта, с. 109].

Метод рассуждательства — не имеющий научной ценности принцип нахождения истины с помощью одних только рассуждений, когда «хотят не на научной базе опыта, а на мелких дан­ных, которые привычны данному человеку, которыми обладает такое-то лицо, занимающееся в таком-то кабинете, на этой базе путем цепи рассуждений открыть истину»; т.е. «принцип глубоко реакцион­ный», поскольку «без развертывания опыта, без применения проверки найти истину – это утопия реакционного характера, потому что задачи ставятся про­тивоположно тому, как они должны ставиться, ставятся так, как это могло быть только до поворота колеса истории в сторону научного мышления, которое все это отбрасывает» [Пределы научности рассуждения (доклад), с. 261]. Проще говоря, это метод не эвристики, а псевдонаучной «болтологии», в котором минимум опыта, максимум игры слов плюс словесный фетишизм.

Метод редукции (абстракций) — это метод сведения сложного для непосредственного понимания процесса к более простому и понятному, иными словами, определенная познавательная процедура последовательного упрощения любого сложного процесса. Схема такой процедуры следующая: «пусть в одном случае даны условия A, B, C, при которых процесс Z протекает определенным образом. В другом случае условия те же, только C выражено в меньшей степени, при этом Z протекает, разумеется, несколько иначе. Выясним, в каком направлении изменяется форма процесса Z, когда значение C уменьшается. Например, форма Z слагалась из элементов a, b, g, d, и с уменьшением С уменьшилось g. Таким образом, установлена тенденция изменения формы Z с частным устранением условия С. Представивши эту тенденцию доведенной до ее предела (в данном случае – до окончательного устранения g), получаем дедуктивный вывод о том, как должен протекать процесс Z при более простых, не наблюдаемых в опыте условиях А, В. Этот вывод верен, конечно, только в том случае, если тенденция установлена верно; и тогда он представляет из себя пригодную для исследователя абстракцию. Вместе с другими подобными абстракциями полученный вывод может затем послужить материалом для дальнейших абстракций, соответствующих еще более простым условиям. Выяснив, например, ту тенденцию изменения, которая соответствует устранению В из данного комплекса условий, можно соединить ее с той, которая получена в нашем первом выводе, и тогда у нас будет абстрактное положение относительно простейших условий, которое сводится к одному А». Например, в общественной жизни наблюдается большое разнообразие психического склада отдельных личностей и групп, а также «различной является роль этих личностей и групп в системе производства. Мы делаем эмпирическое обобщение, что при очень значительном различии производственной роли людей наблюдается и весьма значительное расхождение их психологий, и что, наоборот – люди и группы, занятые более сходной общественно-трудовой деятельностью, обнаруживают меньше несходства в душевном складе. Это дает нам возможность прийти к такому выводу: психическая разнородность людей уменьшается вместе с разнородностью их производственной деятельности; а представляя себе указанную тенденцию доведенной до ее предела, получаем: психическая однородность людей связана с их социально-производственной однородностью – положение абстрактное» [Познание с исторической точки зрения, с. 211-212].

Метод социальных дезингрессий — это практический метод ведения идеологической борьбы: «чтобы разорвать, разрушить сплоченную организацию – трудовую, политическую, культурную – прямым насильственным путем, могут быть нужны воздействия такой энергии», какой в наличии не имеется, «но если найдутся средства поселить между членами или частями организации недоверие, рознь интересов, т.е. создать дезингрессии внутренних ее активностей, то затем вызвать ее распадение окажется делом сравнительно более легким, иногда неизмеримо более легким», причем «оно может быть выполнено уже иными методами» [Тектология, кн. 1, с. 166].

Метод социокаузальности — циклический метод социального исследования по замкнутой схеме: на первом этапе определяется тектологическое состояние техносферы, на втором – ойкосферы и лишь после этого, на третьем этапе, изучается тектологическое состояние эйдосферы, причем сначала как их общее следствие, а затем как одна из причин дальнейшего их развития. Иными словами, эйдосфера исследуется, с одной стороны, как идеологически оформленный результат взаимодействия техно- и ойкосферы, а с другой стороны, как влияющий на них наряду с природными социальный фактор, т.е. идеологические формы, сложившиеся в конкретных технических и экономических условиях жизни общества, рассматриваются «как их выражение и в то же время как организующие их приспособления» [Наука об общественном сознании, с. 294]. Общая схема данного метода: <Э> = f (<О|Т>) и <О|Т> = φ (<Э>); поэтапная схема: <О> = f (<Т>) и <Э> = φ (<О|Т>), затем <О> = ψ (<Э>) и <Т> = ξ (<О|Э>), где <Э>, <О>, <Т> – тектологические состояния соответственно эйдо-, ойко- и техносферы, а <О|Т> и <О|Э> – общее тектологическое состояние соответственно ойкотехносферы и ойкоэйдосферы. Каждый последующий цикл исследования начинается прежде всего с изучения совокупного влияния внешней среды на антропосферу, затем после определения тектологических состояний техно- и ойкосферы с тех же двух точек зрения исследуется новое состояние эйдосферы.

Метод социоморфизма — это познавательный метод, суть которого в том, что «схемы отношений общественных переносятся на отношения вселенной», т.е. «социальная практика берется за модель миропонимания» [Философия живого опыта, с. 88].

Метод сценариев — способ изучения эволюционной перспективы исследуемого комплекса на основе тектологического описания возможных вариантов его развития при различных заранее предполагаемых изменениях среды.

Метод тенденций (предельного равновесия) — это прогностический метод, суть которого в том, что при известных тенденциях кризиса и тех условиях, в которых они развертываются, имеется «возможность заранее предвидеть конечный результат кризиса – то определенное равновесие, к которому он тяготеет». Например: если коробка с кусками сахара или неровно насыпанной мукой «подвергается бесчисленным мелким сотрясениям», то «предельным равновесием будет такое, при котором общий центр тяжести кусков займет наиболее низкое положение», а для муки – «то, при котором верхняя поверхность ее слоя окажется горизонтальна» [Тектология, кн. 2, с. 218]. Алгоритм метода прост: сначала «надо отчетливо выделить основные тенденции развития; затем скомбинировать их, мысленно продолжая их до того жизненного предела, до которого они остаются взаимно совместимы» [Вопросы социализма, с. 295]. Достоверность предвидения конечных результатов зависит от точности и полноты организационного анализа, положенного в его основу. Этот метод особенно важен при исследовании кризисов социальных систем, т.е. при изучении такой неустойчивой исторической ситуации, когда социально-исторические процессы дезорганизованы. Чтобы историку-актуалисту разобраться в текущих социально-исторических процессах, определить тенденции их дальнейшего развития и предсказать с наибольшей вероятностью конечный их результат (предел тенденций), ему необходимо, во-первых, «мысленно разложить социальное целое на его элементы – классы, группы и точно установить “природу” каждого из них, т.е. его реальные функции в жизни целого и историческое воспитание в предыдущих фазах его существования и борьбы», а во-вторых, намеченную «жизнеспособную» группу элементов «мысленно распределить в систему равновесия», где бы каждый из элементов занимал соответствующее положение своей «природе». В конечной фазе предсказания большую роль играет тектологический принцип предельного равновесия – основной метод исследования кризисов, моделью которого может служить следующий воображаемый эксперимент: «предположим, что мы взяли смесь разных веществ, например, воды, керосина, песка, камней, кусков сахара и железа, и сильно ее взбалтываем. Какое-нибудь существо молекулярного масштаба восприняло бы этот процесс как жестокую мировую катастрофу и в быстро сменяющихся направлениях наблюдаемого движения не находило бы никакой закономерности. Но и оно, если бы знало вообще элементы смеси и их свойства, могло бы предсказать, как эти элементы расположатся, когда взбалтывание кончится и они придут в равновесие» [Тектология, кн. 2, с. 222-223].

Метод факторов — тектологический подход к исследованию системы на базе точного определения ее внешней среды или выделения наиболее значимых для ее системогенеза внешних активностей, действующих в том хронотопе, который выделяется рамками исследования. В специальных науках такой метод называется факторным подходом.

Метод «цитатного ошеломления» — способ имитации учености с помощью многочисленного цитирования научных авторитетов. В арсенал такой психической атаки входят менторский тон, скрывающий профессиональное невежество, и мнимо-огромный аппарат учености, содержащий тысячи имен и цитат, которые проносятся «в дикой пляске, оставляя в неопытном человеке чувство тревожной растерянности перед той бездной знания, в какую проникло глубокомыслие автора». Непосвященному кажется, что целой жизни не хватит, чтобы одолеть такую премудрость. Тут не до критики, пусть лучше истинные специалисты мудрствуют за него и дают ему готовые плоды своих научных изысканий; ему же, непосвященному, тысячи научных трудов читать не приходится. Психологический результат известен: «буду “им” верить», ведь «“они” знают лучше» [Вера и наука, с. 71].

Метод энергетики — способ тектологического исследования системы с энергетической точки зрения, при котором учитываются все ее ассимиляционные и дезассимиляционные потоки и на основании «баланса затрат и усвоения» делаются заключения о тектологическом состоянии системы в текущий момент времени и о перспективах ее развития в будущем. В основе этого универсального метода лежит фундаментальный «закон энергии – энтропии», который «есть не что иное, как непосредственно перенесенный в познание принцип и метод машинного производства. Превращение энергии из одних форм в другую – это и есть прямо то, что делают машины в практике производства; закон сохранения энергии, согласно которому она не создается в опыте, а всегда берется из того или иного наличного источника, есть выражение того факта, что, пользуясь работою сил природы, трудовой коллектив всегда должен черпать их из каких-либо данных запасов. Закон же энтропии говорит о невозможности полного превращения сил природы в те формы, которые могут быть использованы человечеством, – о постоянном частичном рассеяньи энергии в виде теплоты: прямое выражение объективных пределов, на которые необходимо наталкивается машинное производство» [Вопросы социализма, с. 389].

Метэмпирия (от греч. μετά – за, после и εμπειρία – опыт) — все, что находится за пределами наличного и возможного опыта, т.е. трансцендентное.

Механизм — с точки зрения тектологии «система, связи которой сравнительно просты», т.е. некоторое «известным образом организованное сочетание частей», но только «низшей ступени организации, где простота и элементарность связей соответствует приблизительно уровню связей, изучаемых механикой и физикой, вообще точными науками». Вполне понятно, что уровень этот «не является постоянным, а изменяется с развитием науки», и поскольку во всех науках, включая биологические и социальные, все новые и новые группы фактов переходят в область «механического объяснения», т.е. «в область точного исследования связей», то всякая организация для изучившего ее полностью приобретает характер «механизма» [Мировые кризисы (март), с. 139]. Таким образом, более точное и к тому же самое краткое определение термина будет следующее: механизм – это «понятая организация» [Тектология, кн. 1, с. 99]. Как техническое устройство, передающее или преобразующее движение, механизм с позиций все той же тектологии – уже не только определенная система тел, но и «звено эгрессии» между рукой человека и рабочим инструментом, вследствие чего достигается «новое расширение эгрессии, притом особенно значительное», поскольку «механизм свободен от биологической ограниченности органов тела и может управлять сразу неопределенно большим числом инструментов». Это позволяет расширенную цепную эгрессию развертывать уже «в виде цепи механизмов, из которых одни приводят в действие или регулируют другие», что «создает условия для неограниченно возрастающей концентрации активностей природы в распоряжении человечества, для организации мира под его властью» [Тектология, кн. 2, с. 125].

Мечта — «это не что иное, как усилие, побежденное в действительности и ушедшее от нее в область фантазии» [Вопросы социализма, с. 255].

Мечтательность — «творческая деятельность фантазии», которая широко и роскошно развертывается «в моменты удовольствия, наслаждения, счастья» и «суживается, подавляется в моменты боли, страдания, горя». Из опыта известно, что даже жизнь, полная страданий, нередко порождает мечтательность. С позиций эмпириомонизма это – результат совместного действия отрицательного и положительного подборов: первый шаг за шагом «устраняет из сознания все “неприятные” образы и комбинации, и в данном случае ему удается устранить их вполне, в том числе и те, в которых выражаются “реальные” отношения психики к внешнему миру»; тогда в поле сознания остаются лишь «”приятные” образы и комбинации, главный недостаток которых тот, что они “нереальны”», но поскольку они все-таки «приятны», то на сцену «выступает уже положительный подбор, а с ним и комбинирующая деятельность фантазии, в данном случае, по непрочности своего материала и результатов, не заслуживающая названия “творческой”. Таким образом, пока человек действительно страдает, он не мечтает, и мечтает он, пока стимулы страдания вновь не ворвутся властно в его психику: тогда он возвращается к “мучительной действительности” и отрицательному подбору» [Эмпириомонизм, с. 164].

Миг — «физиологическая мера для времени», равная «продолжительности акта мигания» [Тектология, кн. 2, с. 135].

Мизантроп (от греч. μισάνθρωπος – ненавидящий людей, враг людей, нелюдимый) — человеконенавистник; нелюдим, т.е. человек, избегающий общества людей.

Мизантропия (от греч. μισανθρωπία – ненависть к людям, нелюдимость) — человеконенавистничество, неприязнь к людям, отчуждение от них, нелюдимость.

Микроистория — социальная история элементарного уровня, т.е. какого-либо частного общественного процесса. Помимо научных работ историков, специализирующихся в этой области, к микроистории относятся произведения мемуарного и эпистолярного жанра, а также художественные произведения реалистического направления – произведения литературы, театра, кино и живописи социальной тематики. В терминах тектологии микроистория – это дегрессия социального опыта, организованного индивидуально.

Микрокосм (от греч. μικρόϛ – малый, небольшой и κόσμος – мировой порядок) — это индивидуальный мир человека, «мир, но мир частичный, не космос» в целом, «а только часть и отражение великого целого»; частью же его делает «то, что связывает его с целым. Если бы человек был один, он не был бы микрокосмом. Его опыт и мир совпадали бы между собою. Он, может быть, отличал бы от своего тела другие предметы, но все они были бы исключительно предметами его опыта. Всякое расширение этого опыта было бы тогда расширением мира в целом. Общение с другими существами – вот что делает человека микрокосмом. Только это общение научает человека тому, что есть вещи, которые не принадлежат к его опыту и, однако, “существуют”, потому что принадлежат к опыту других людей, что есть переживания, которых он не испытывает, и которые, однако, “реальны”, потому что протекают в сознании других людей. Он убеждается, что поток опыта не один, а их много, и все они сливаются для него в бесконечный океан, который он называет природой», космосом, вселенной, универсумом, омниумом наконец. Таким образом, между человеком – «индивидуальным миром опыта» и природой – бесконечным миром существует универсальная связь, создаваемая средой общения, социальной средой, в силу чего мир человека – микрокосм – это не замкнутый в себе мир, а напротив, «мир развертывающийся, не ограниченный никакими безусловными пределами» [Вопросы социализма, с. 30].

Микропсихия — согласно Аристотелю сужение души, что с организационной точки зрения означает тектологическое состояние психосистемы под отрицательным подбором, когда его выражающие тягостные и болезненные ощущения «вызывают как бы свертывание души, ослабление внимания к окружающему, ослабление всей воспринимающей деятельности, пониженное общение с другими людьми, стремление к покою» и вообще к минимизации всякого общения с внешней средой, при этом «душа» тектологически проявляет себя как типичная пассивная система [Тектология, кн. 1, с. 245].

Милитаризм — феномен социальной инверсии в эпоху индивидуализма, когда дегрессивный комплекс в социальной системе стремится стать эгрессивным; иначе говоря, инверсия дисгармоничной социосистемы, когда она из эгрессивно-дегрессивной системы превращается в дегрессивно-эгрессивную. Поскольку «государство представляет не что иное, как организацию силы для господства, то очевидно, что “милитаризм” есть не просто одна из функций капиталистического государства, а первичная и основная его функция». На внутрисистемном уровне развитие государства «в борьбе образующих его групп и классов есть неизбежно прежде всего развитие именно этой функции»; на внесистемном уровне его дальнейшее развитие также неизбежно вызывает гипертрофию этой функции – чрезмерное развитие милитаризма, с точки зрения которого «государство все также является организацией силы для господства, – но уже для господства на мировом рынке», т.е. «для господства капитала данной страны не только над ее трудовыми классами, но над капиталом и трудовыми классами всего человечества» [Мировые кризисы (апрель), с. 137]. И в том, и в другом случае милитаризм есть «чрезмерное развитие военщины», которое характеризуется увеличением численности армии и ростом ее вооружения. Для поддержания своего господства внутри страны правящим классам вполне достаточно и небольшой наемной армии, но для борьбы за внешние рынки чем больше армия, тем лучше. Поэтому «каждое государство старается увеличить свою вооруженную силу, чтобы стать сильнее других; другие, в свою очередь, чтобы не оказаться слабее, также усиливают вооружение, и т.д., без конца. Создаются громадные, миллионные армии, которые обходятся каждому крупному государству в сотни миллионов ежегодно и обременяют народы миллиардами государственного долга». Военно-промышленный капитал стремится всеми средствами добиваться увеличения армии, «всячески стараясь сеять вражду между нациями, путем угроз, распространения тревожных слухов о готовящихся нападениях и т.п.». Рост вооружений еще больше ускоряется, что, собственно, и порождает в среде крупных государств изнуряющую их гонку вооружений [Начальный курс политической экономии, с. 143-144].

Мимика (от греч. μίμησις – подражание, воспроизведение, изображение) — специализированная форма психофении, которая возникла на почве сотрудничества и так же, как речь и крик, является формой прямого общения, служащей «для непосредственного объединения и координирования человеческих действий, а затем и представлений, и эмоций – психических реакций, неразрывно связанных с действиями и их собою определяющих» [Эмпириомонизм, с. 268].

Минимум — это «наименьшая возможная при данных условиях величина», к которой тяготеет явление и которая с тектологической точки зрения есть символ внешних изменяющих комплекс «влияний или противостоящих его активностям сопротивлений». Во всех наблюдаемых закономерностях типа «минимум» следует видеть действие подбора: «прежде такие формулы, как принцип наименьшего действия, наименьших поверхностей и т.п., вели к самым глубоким недоразумениям в понимании природы», поскольку «вызывали мысль о чьем-то сознательном выборе, о действиях, направлениях к определенным целям, и принимали теологическую или, по крайней мере, телеологическую окраску». На самом деле «здесь имеет место не сознательный выбор, а стихийный подбор». Таким образом, всякая формула, заключающая в себе идею минимума, также как и максимума, «может и должна быть понята как частное выражение тектологической схемы подбора» [Тектология, кн. 2, с. 199].

Мир — это «сумма жизненных процессов и их среды», разлагающейся «на ряды неорганизованных (точнее – минимально организованных) комплексов». В эмпириомонистической концепции «мир» является «как бесконечно развертывающийся ряд группировок, в которых связь элементов представляет самые различные степени организованности, от самых низших, свойственным комплексам среды, до высших, свойственных психике человека» [Эмпириомонизм, с. 103]. Причем вся эта эмпириомонистическая картина мира мыслится как единое мировое целое.

Мираж — определенным образом деформированный воздушной средой оптический процесс, или, что более точно, результат такой внутриатмосферной рефракции, когда скрытый за горизонтом предмет становится видимым благодаря искривлению лучей света в неравномерно нагретых слоях воздуха. Следовательно, «мираж – вещь вполне объективная оптически, но субъективная, когда и поскольку это изображение смешивается с предметом». Простейшие миражи наблюдаются в пустынях жарких стран, более сложные можно обнаружить, к примеру, в «специальной теории относительности». Действительно, все «те “укорочения мер”, “замедления времени”, “сложения скоростей”, которые выступают в формулах специальной теории относительности, вполне объективны оптически (проекционно) и субъективны, когда их относят к реальности» [Объективное понимание принципа относительности, с. 341].

Мир-галлюцинация — представление о мире с субъективно гносеологической позиции. Действительно, «если считать субъектом познания отдельное “я”, то нет никаких принципиальных препятствий к тому, чтобы признать весь мир сложной и развитой всесторонне-систематизированной галлюцинацией» [Философия живого опыта, с. 220].

Мировая война — «организационный кризис в мировом масштабе, порожденный общественной стихийностью человечества, анархией взаимных отношений между государственными организациями». Как всякий подобный кризис, мировая война «неизбежно концентрирует в себе дезорганизационные и организационные процессы», более того, как величайший из них «по сумме приведенных в движение сил» она предельно остро ставит перед человечеством «дилемму: преодоление анархии социальных сил и интересов или распад цивилизации». Ясно, что это «вопрос жизни и смерти, требующий всеорганизационного решения. Бесполезной, даже гибельной может оказаться идеальная организация техники, когда разнуздываются экономические стихии, увлекая народы в безумно-истребительные столкновения; и немыслимо достичь в экономике порядка и стройности, пока общественное сознание, окованное пережитками прошлого, движется в несовместимо-противоречивых соотношениях. Выход – в единой организации вещей, людей и идей, где связываются динамически-гармонично элементы каждого ряда и одновременно все три ряда между собой». Задачи такого масштаба решаются тектологией [Тектология, кн. 1, с. 56, 50].

Мировая дегрессия — это пространство и время, т.е. «коллективно выработанная человечеством система координат» для фиксации системы опыта, поскольку «никакое сохранение и накопление опыта не было бы возможно, и он весь распался бы в хаос, если бы всякое содержание не фиксировалось в нем связью с определенными пунктами пространства и моментами времени, не укладывалось в готовые прочные рамки этой мировой скелетной ткани» [Тектология, кн. 2, с. 134-136].

«Мировая душа» — тектологическая иллюзия в религии, универсальный фетиш, символизирующий «высшую мировую активность» [Тектология, кн. 1, с. 256].

Мировая ингрессия — это «связь всего существующего», идея которой позволяет представить «всю доступную нам вселенную как бесконечно развертывающуюся дифференцированную систему, а все процессы выравнивания, идущие в каждом ее пункте, – как непрерывную контрдифференциацию» [Тектология, кн. 2, с. 52]. Таким образом, «идея непрерывной связи всего существующего» – это тектологическая формулировка аксиомы всеединства [Тектология, кн. 1, с. 160].

Мировая конъюгация — это наблюдаемое повсеместно в мировой среде соединение ее фрагментов – всевозможных систем, которое «разрывает циклическую замкнутость организационных процессов природы», что уже само по себе «гарантирует поступательный ход развития, исключая простое повторение, простое возвращение постоянно одних и тех же форм» [Тектология, кн. 2, с. 52].

Мировая методология — это система всеобщих организационных методов, т.е. тектология.

Мировая среда — самоорганизующаяся суперсистема из взаимодействующих, взаимосвязанных и взаимовложенных систем разной степени сложности, бесконечно разнообразных по составу элементов, но по характеру их связи сводящихся к конечному числу типов. Мировая среда как тектологически переосмысленная «гармония сфер» – это суперсистема цепной эгрессивной бирегуляции бесконечно разнообразных и бесчисленных циклических процессов, или, пользуясь языком физики, суперцикл модулированных колебаний, точнее и проще, матрешечная система модуляций. Синоним – «вселенная».

Мировая эволюция — с организационной точки зрения бесконечная цепь тектологических актов [Тектология, кн. 2, с. 272].

Мировая эгрессия — это сугубо социоморфное понятие в тектологии, означающее исторически растущую «связь человечества с внешней природой», когда «человеческий коллектив во всей его практике и познании выступает как организационный центр для остальной природы: ее он “подчиняет”, над ней в меру сил и опыта своего “властвует”, “господствует”». Именно в сфере человеческой деятельности обнаруживается «мировой масштаб» такой связи – именно «в труде и мышлении строится мировая эгрессия, границы которой постоянно расширяются». Более того, человеку удалось «сделать эту эгрессию цепной, овладевая одними комплексами внешних активностей, при посредстве их господствовать над другими»: «человек при помощи органов управляет орудиями», а «при помощи орудий – другими внешними объектами», т.е. «в эгрессии прибавилось еще одно звено». Таким образом, шаг за шагом расширяя цепную эгрессию, человечество концентрирует все больше и больше активностей природы в своем распоряжении, организуя мир под своей властью [Тектология, кн. 2, с. 124-125].

Мировое целое — это «бесконечные ряды комплексов, разлагаемых познанием на элементы, тождественные с элементами опыта, и находящихся на различных ступенях организации. Ткань, в которую сплетаются эти ряды, принимается познанием как непрерывная, а ее кажущиеся перерывы – как результат интерференции, т.е. взаимоуничтожения противоположных комплексов, служащих связью между другими» [Эмпириомонизм, с. 338].

Мировоззрение — это определенная система мыслей об устройстве мира, о человеке, обществе, т.е. «мышление о мире, приведенное в порядок, в систему идей. Мировоззрение может быть общественное, классовое, групповое и индивидуальное» [Наука об общественном сознании, с. 312]. Не совсем точный синоним миропонимания [Тектология, кн. 1, с. 81].

Мировой военный кризис — это «кризис перепроизводства организованных человеческих сил, в свойственной капитализму государственной форме, в форме милитаризма»; с организационной точки зрения «явление стихийное, того же порядка, как и мирные кризисы производства», которые в отличие от военных «имеют основой перепроизводство товаров, т.е. организованных капиталистическим обществом вещей». Механизм происхождения военных кризисов «подобен тому, которым порождаются мирные кризисы»: мировая система капитализма, анархичная в своем целом, но «сложенная из организованных частей, между которыми действуют переменные силы связи и силы давления», только «этими организованными частями являются не предприятия, а государства; и силы взаимодействия соответственно иные». Как известно, государство «есть организация господства определенных классов и групп, с одной стороны, над другими классами и группами, подчиненными им в системе производства; с другой стороны, над необходимою для них долею мирового рынка». Развитие милитаризма «с его гигантским организационно-техническим аппаратом» обусловлено второй функцией государства, и «она же играет главную роль в возникновении военных кризисов нашей эпохи». Между государствами на их общем поле – мировом рынке – действуют «силы, вытекающие из потребности капитала в сбыте и снабжении. Капиталисты одной страны являются клиентами капиталистов других стран, поскольку покупают у них товары, и их поставщиками, поскольку продают свои. Клиенты и поставщики нужны друг другу. Отсюда тенденция к сближению и к поддержанию мирной связи». Но существует и противоположная тенденция, поскольку действуют силы давления, первичный источник которых – «тот же, из которого происходят движущие силы мирных кризисов капитализма: рыночная борьба между покупателями и продавцами, борьба за рынок между конкурентами, вообще – экономическая анархия системы в целом»: если клиент и нужен поставщику и наоборот, то все равно «каждый из них направляет усилия к тому, чтобы поставить другого в наименее выгодные условия обмена»; что же касается конкурентов, то они «друг другу не только не нужны, но прямо вредны; отсюда – силы давления, которые неизбежно должны возрастать, по мере того, как мировой рынок становится тесен для гигантски-выросших национальных капиталов разных стран». Однако «эти стихийно-экономические силы мирового рынка сами по себе естественно могли бы порождать лишь кризисы чисто экономического характера. Для военного же мирового кризиса требуются еще иные силы, которые придают ему его особую форму. Это – силы государственно-милитаристической организации», т.е. вторичные, производные силы, поскольку она сама «порождена давлением экономической анархии». Эти «милитаристические силы давления не только сдерживаются в своей совокупности силами связи мирового рынка, но также взаимно сдерживают друг друга между отдельными частями системы» капитализма: «государство есть все же до известной степени планомерная организация; и его организованная энергия направляется нормально по линиям лишь наименьшего сопротивления», поэтому «легче всего возникают войны между гигантами и пигмеями, и всего труднее – войны между великими державами». Параллельный рост их вооружений увеличивает «общую сумму милитаристических сил давления», но в то же время мешает им вырваться на свободу, пока общая сумма сил связи остается преобладающей, – в этом и состоит «система вооруженного мира». Таким образом, эта система включает «три группы сил, действующих между государственными организациями капитала»: во-первых, «силы связи, возникающие между капиталистами разных стран из их взаимоотношения как поставщиков и клиентов»; во-вторых, «первичные, чисто экономические силы давления, возникающие между национально-государственными группировками капиталистов на основе их конкуренции, борьбы за мировой рынок», и в-третьих, «производные силы давления именно милитаристические». Если рост первой группы сил замедляется, а второй ускоряется, «то ясно, что разность между ними с известного момента уменьшается, и притом все быстрее. Однако катастрофа должна наступить не тогда, когда они вполне сравняются, а раньше», потому что третья группа сил возрастает «параллельно росту мировой конкуренции между государствами, т.е. все быстрее», – и вот «когда эти силы сравняются с разностью первых и вторых, и превзойдут ее, тогда необходимо разражается мировой военный кризис. Этим сразу объясняется, во-первых, его форма: война, потому что его непосредственным двигателем являются милитаристические силы; во-вторых, его неожиданность для массы капиталистов всех стран: он наступает тогда, когда в области чисто экономических сил перевес еще держится на стороне связи» [Мировые кризисы (апрель), с. 151-153].

Мировой прогресс — в масштабе всего мирового содержания повсеместно наблюдаемое «возрастание организованности комплексов», которое как в царстве неорганическом, так и в царстве жизни идет в двух направлениях: в сторону расширения внутреннего содержания комплексов, т.е. увеличения суммы их элементов, и в сторону возрастания прочности связи, объединяющей их части, «так что требуются все более сильные внешние влияния для нарушения этой связи», для дезорганизации комплексов [Эмпириомонизм, с. 106].

Мировой эгрессивно-дегрессивный параллелизм — эмпирический факт, фиксирующий определенного рода связь между мировой эгрессией и мировой дегрессией, при которой первая «развертывается в последовательном подчинении природы человечеством», а вторая «закрепляет каждый шаг этого процесса, определяя и фиксируя его в пространстве и времени. Власть общества над природой реальна и прочна лишь там, где все установлено и распределено в пространстве и времени; это ее первое и основное фиксирующее условие. Новооткрытая страна реально открыта постольку, поскольку определены ее географические координаты, ее положение в пространстве; новооткрытая планета – только тогда, когда установлены ее астрономические координаты и время обращения на орбите; машиной можно управлять только через точное измерение и соизмерение ее частей в пространстве и их скоростей во времени; всякий труд и всякое познание – эгрессивные, подчиняющие природу активности – опираются на такую же дегрессивную “ориентировку”. В своем завоевательном движении человечество накидывает пространственно-временную сеть на все, что ему доступно, и закрепление каждого ее звена – ступень к новым победам» [Тектология, кн. 2, с. 150-151].

Мировые координаты — это дегрессия высшего порядка, фиксирующая мировую дегрессию, которая, в свою очередь, фиксирует все содержание системы опыта. Строго научно мировые координаты устанавливаются астрономией, а в обыденном опыте их функцию обычно выполняют «линии север-юг, восток-запад, верх-низ, момент “рождества Христова” или иная “эра”» [Тектология, кн. 2, с. 135].

Миропонимание (мировоззрение) — с тектологической точки зрения «самостоятельная организация мыслей, мышление как система» [Тектология, кн. 1, с. 81].

Миростроительство — «практика великого социального организма» – человечества. Этот уже построенный им и «дальше строящийся мир, область побежденных работой и мыслью стихий, царство социально-организованных элементов вселенной, есть наиболее грандиозное и совершенное, какое мы знаем, воплощение жизни в природе» [Философия живого опыта, с. 241].

Мистериόз (от греч. μυστήριον – таинство, тайна и όσις – окончание, указывающее на патологию, отклонение от нормы) — несоответствующее реальности, мистическим образом настроенное мировосприятие; мистифицированное состояние сознания; ментальное расстройство психики, выражающееся в неадекватной интерпретации реальности, когда причинно-следственные связи имеют внеопытное начало, вытекают из интермундии; как метод манипуляции сознанием широко распространен в стадии стихийного социогенеза и в настоящее время применяется как ментальное оружие массового поражения в психологической войне, как способ укрепления власти господствующими классами, как анестезирующий метод эксплуатации, как средство манипуляции сознанием.

Мистик (от греч. μύστης – посвященный, знающий таинства) — дихантроп с раздвоенным менталитетом, удваивающим мир.

Мистика (от греч. μυστικός – таинственный) — интермундиалистская логонавтика, форма мнимого мышления.

Мистификация (от греч. μύστης – посвященный в таинства и лат. facere – делать, притворяться) — подстановка вымышленного под действительное с целью скрыть истину; например, какие-нибудь реальные факты объяснять таинственными или сверхъестественными причинами.

Мистицизм (от греч. μυστήριον – таинство, тайна) — форма религиозно-идеалистического мировоззрения, организующего опыт вокруг пустых абстракций, т.е. форма логонавтики.

Миф — синтетическое средство организации опыта и людей. Как известно, древний миф был «одновременно воплощением и науки и поэзии: он давал людям в живых образах слова то, что теперь наука дает в отвлеченных понятиях. Например, мифы книги Бытия были одновременно космогонией и историей еврейского народа, вводили еврея в организацию мира, как она тогда понималась, в организацию общины и в живую связь с предками» [Вопросы социализма, с. 421].

Мнимая теория — «теория, которую нельзя ни доказать, ни опровергнуть, потому что самые критерии истины и заблуждения к ней неприменимы. Ее никогда нельзя будет ни прямо, ни косвенно проверить никакими объективными опытами и наблюдениями, и в этом ее “преимущество”: она неуязвима, как тень или привидение» [Очерки реалистического мировоззрения, с. 341].

Многозначность слова — существующая в той или иной степени множественность значений отдельно взятого слова, которая «не может и не должна быть уничтожена», поскольку «без нее нет и не может быть движения»: для взаимопонимания «необходима устойчивость значений для каждого данного рассуждения; но без той множественности значений, которая создает возможность развития, слово превратилось бы в препятствие к развитию» [Пределы научности рассуждения (доклад), с. 289].

Многофакторный подход — способ изучения системы, когда она рассматривается как результат воздействия на нее среды. Суть подхода проста: определяется тектологическое состояние системы в рамках заданного хронотопа и затем ее развитие реконструируется как следствие комплексного воздействия ее внешних отношений на внутренние.

Многоцентрие — это феномен «многоцентренной эгрессии» [Тектология, кн. 2, с. 122], наблюдаемый в сложных эгрессивных «системах с двумя или более главными центрами, с параллелизмом связей каких-нибудь низших центров», в которых «проявляются неуравновешенность, противоречия, дезорганизация», так как «определяющее влияние одного центра на его периферию сталкивается с определяющим влиянием другого и получаются неустойчивые соотношения» [Тектология, кн. 2, с. 118].

Моделирование — тектологическое исследование объекта путем мысленного или практического построения и изучения его модели, имитирующей структуру оригинала; иными словами, это широко распространенный в экспериментальных и теоретических областях науки метод структурной аналогии. В основе моделирования лежат изоморфизм и метод подстановки.

Модель — структурный аналог изучаемого объекта, мысленный или практический его заменитель с тождественной ему структурой. Синоним – изоморфный аналог.

Модель подбора — это обыкновенное сито, действие которого «может быть представлено как практически обобщающее», поскольку «сито пропускает самые разнообразные частицы, между которыми есть то общее, что они по размерам меньше такой-то величины, и задерживает другие, не менее разнообразные, обобщаемые тем, что они больше этой же величины. Такова обобщающая роль подбора» [Тектология, кн. 2, с. 173].

Мозаика (от греч. μουσικός – относящийся к музам) — изображение, выполненное из плотно пригнанных друг к другу разноцветных кусочков стекла, смальты, камней, дерева, металла и других цветных материалов; с точки зрения тектологии – это геометрическая модель системы взаимодополнительных элементов. В идеале такая система с мозаичной структурой обладает 100%-ной связностью, совершенно непротиворечива и оптимально устойчива, так как построена исключительно на дополнительных соотношениях. В отличие от своей двумерной геометрической модели всякая реальная мозаичная структура многомерна и несовершенна.

Мозаичная структура — взаимодополнительное строение системы.

Мозг — «эгрессивный центр организма» [Тектология, кн. 2, с. 107]; «самый совершенный» и «самый могучий из механизмов природы», представляющий собой «крайнюю ступень эгрессии, какая до сих пор известна» [Тектология, кн. 2, с. 103], т.е. «наиболее высокоорганизованный из биологических комплексов, наиболее сложный, наиболее пластичный, но также и наиболее нежный», поскольку «дезорганизуется самыми незначительными вредными воздействиями, раз только они находят к нему доступ» [Тектология, кн. 2, с. 126]. В границах отдельного организма среда для мозга «благоприятнее, чем для других органов: от внешней он защищен, а внутренняя, питательная – кровь и лимфа – распределена с неравномерностью в его пользу», поэтому в ходе развития организма эгрессивная разность между мозгом и остальными органами возрастает, т.е. «относительное значение мозга, его “власть” над целым, увеличивается», причем «процесс этот продолжается даже тогда, когда жизнь начинает идти на убыль» [Тектология, кн. 2, с. 117]. Сами по себе клетки мозга и связанные с ними клетки нервных узлов «обладают некоторой неопределенной чувствительностью ко всяким внешним раздражениям, как обладают и известной, очень малой, сократительной подвижностью; то и другое – свойство всякой живой протоплазмы». Но благодаря эгрессии получается то, что и чувствительность, и подвижность всей центральной нервной системы «в несчетное число раз превосходят непосредственную величину той и другой, присущую мозговой ткани. Если бы, например, лучи света прямо падали на нервные центры, то самое большее, что они порождали бы – это смутное, недифференцированное возбуждение от неравномерного нагревания. Но мозг эгрессивно соединен с сетчаткой глаза – маленькой частью той же нервной ткани, развившей до высочайшей степени специфическую возбудимость по отношению к световым вибрациям ценой почти полной утраты всякой иной раздражимости. В результате мозг располагает целым миром тонко дифференцированных оптических ощущений, как если бы ему принадлежала вся необыкновенная светочувствительность сетчатки». Это же касается и его связи с другими органами чувств: «он слышит, осязает, обоняет и т.д. – к чему сам по себе он был бы вовсе не способен. Огромная сократимость мускульной ткани вместе с твердостью и прочностью скелетных элементов позволяет мозгу выполнять разнообразные перемещения, значительные и сложные механические воздействия на среду, окружающую организм. Сам мозг развивается так, чтобы быть высокочувствительным только к раздражениям со стороны проводящих нервных токов, чтобы проявлять внешнюю активность только в виде иннервации. Но эгрессия этими двумя путями концентрирует в нем ряд специальных периферических активностей, делающих из этой студенистой массы самый совершенный, а когда-нибудь в будущем – и самый могучий из механизмов природы» [Тектология, кн. 2, с. 102-103].

Молекула — атомная система, или комплекс атомов; в классических научных теориях – некая «особая устойчивая реальность, скрытая под текучей реальностью опыта» [Эмпириомонизм, с. 126].

Молекулярная система — это один из видов простейших систем, к которым относятся «все орудия и объекты нашего труда и научных экспериментов». В молекулярных системах «процессы подбора при всех перемещениях и превращениях энергии, которые мы вызываем или наблюдаем, неизбежно соответствуют закону энтропии». Синоним – «молекулярно-организованная система» [Тектология, кн. 2, с. 206].

Монета — «слиток денежного металла определенной формы и веса», который «чеканится каждым государством самостоятельно» для удобства расчетов при обмене товаров [Начальный курс политической экономии, с. 58].

Монизм (от греч. μόνοϛ – единственный, один) — предельный результат информационного сжатия всей системы опыта; другими словами, это исторически обусловленное «познавательное единство представлений», отражающее «возрастающую организованность жизни» [Эмпириомонизм, с. 336], проще говоря, «единство мировоззрения» [Философия живого опыта, с. 65]. На протяжении всей истории человечества монистическая тенденция в познании осуществлялась в три этапа и, соответственно, тремя способами: религиозным, философским и научным. На первом этапе познавательное единство достигалось «путем централизации авторитета в образе верховного божества», вокруг которого группировался весь материал опыта [Философия живого опыта, с. 243]; на втором этапе единство находилось «в форме какого-нибудь универсального объяснения», а на третьем – уже «не “находится”, а создается активно-организационным путем» [Тектология, кн. 1, с. 141]. Таким образом, мерка монизма исторически относительна, и «с развитием человечества строгость монистических требований возрастает». При этом следует напомнить, что «надысторически-объективного монизма» не существует, так же, как не существует объективной истины на все времена [Эмпириомонизм, с. 243].

Монистическая картина мира — взгляд с эмпириомонистической точки зрения на окружающий человечество мир, который «развертывается перед ним, как бесконечная цепь организации единого в своей непрерывности материала бытия», как «цепь, ведущая от стихийного хаоса элементов через неустойчивые группировки первичных комплексов, воспринимаемых нами, как неорганический мир, ко все более организованным комплексам – живым существам, к опыту индивидуальному и миру опыта коллективного, который, упрочивая все далее свою гармоническую связность, растет и расширяется без конца» [Философия современного естествоиспытателя, с. 141-142].

Монистическое объяснение — универсальная эвристическая конструкция, объединяющая максимум фактов опыта. Познание всегда «стремится к монистическому объяснению: это явление может происходить помимо сознания теоретиков, даже вопреки ему, но оно постоянно происходит; и всего лучше заранее принимать его в расчет, планомерно содействовать ему» [Философия современного естествоиспытателя, с. 91].

Монополия (от греч. μονο-πωλία – право исключительной продажи) — полное отсутствие конкуренции, хотя нередко этот термин используется при обозначении ее дефицита, т.е. при «всякой значительной степени недостаточности конкуренции. Если производством известного общественно-необходимого продукта занимается только одно предприятие, то покупатели могут быть принуждены платить за продукт несоразмерно высокие цены», и тогда оказывается, что отдельная социальная группа, «пользуясь своим исключительным положением, эксплуатирует остальное общество». Монополией объясняется и тот факт, что в меновом обществе имеют цену и «некоторые из предметов, вовсе не созданных трудом, не имеющих трудовой стоимости, например, невозделанная земля, сила течения воды (когда река сдается в аренду под мельницу), почетное звание, право на труд, отпущение грехов, освящение брака и другие духовные блага (предмет торговли жрецов) и т.п. Это бывает в том случае, когда предметы, не созданные трудом, но обладающие полезностью, и в то же время имеющиеся в ограниченном количестве, попадают в частную собственность, захватываются отдельными людьми во владение; тогда владельцы не соглашаются уступать эти предметы в пользование других людей иначе, как за вознаграждение, за известную стоимость, например, за известную сумму денег. Цена таких предметов не может определяться их стоимостью, которой вовсе нет. Как всякая эксплуатация, цена эта непосредственно определяется отношением силы общественных классов, в данном случае продавцов и покупателей подобных товаров» [Краткий курс экономической науки, с. 59-60].

Моносубъективная физика — это старая, так называемая классическая, физика, в основе которой лежат законы Ньютона, т.е. «наука одного наблюдателя, который, по мере надобности, мысленно переходил из одной позиции в другую, перенося вместе с собой и систему координат», что «упрощало задачу, но, как всякое упрощение, было и абстрагированием от некоторой доли ее конкретных условий», поскольку «отпадал вопрос о способах общения между наблюдателями, для которых требуется согласование, и о влиянии этих способов на их познавательное взаимоотношение» [Принцип относительности с организационной точки зрения, с. 143].

Монофакторный подход — в рамках частного решения задачи это изучение системогенеза под воздействием одной внешней активности, а в рамках универсального решения – это, конечно, энергетический метод.

Моноцит (от греч. μόνοϛ – единственный, один и κύτοϛ – выпуклое тело) — автономная клетка-организм, представляющая элементарную форму жизни прокариотного (все бактерии, включая архе- и цианобактерии) или эукариотного типа (инфузории, саркодовые, жгутиконосцы, споровики, книдоспоридии). Жизнедеятельность моноцита представляет собой достаточно сложную систему генетически запрограммированных процессов метаболизма, мотореакций и размножения. Его элементарные формы поведения складываются из тропизмов и таксисов, в которых уже задействован механизм бирегуляции с петлями прямой и обратной связи между рецепторами и двигательными системами (ресничками, жгутиками). В поведении моноцита наблюдаются и зачатки индивидуальной адаптации к внешней среде, такие как привыкание к стимулу, способность выбирать между пищевыми и непищевыми внешними комплексами и др. С организационной точки зрения оправдано говорить даже о психике моноцита, поскольку и в этом одноклеточном организме самой низшей ступени развития обнаруживается «тот же тип физиологической организованности, какой наблюдается в нервной системе: разница количественная, в уровне и мере организованности, в большей или меньшей ее сложности, но не в основном ее характере» [Страна идолов и философия марксизма, с. 236].

Мораль — тип социальной дегрессии, который так же, как норма обычая или права, «закрепляет изменчивые, текучие отношения людей к вещам и между собою» [Принцип относительности с организационной точки зрения, с. 141]. Синоним – нравственность.

Морфогенез — широко распространенный в биологии термин, означающий вполне определенный комплекс закономерно протекающих процессов, в результате которых образуются те или иные органы, биоткани и более сложные системы организма. Поскольку исторически сложившееся содержание этого термина узко специализировано, то в тектологии более предпочтителен его греко-латинский вариант – формогенез, означающий возникновение и развитие уже любой организационной формы, а не только такой частной биоформы, как живой организм.

Мотоадаптон — двигательное приспособление живого организма, являющееся основной «характеристикой зоологического типа развития» биосферы и той «первичной его особенностью, от которой ближайшим образом зависят остальные (например, определенный химизм дыхания и вообще питания)» [Познание с исторической точки зрения, с. 76].

Мотореакция — определенный комплекс движений организма, выработанный в процессе его эволюции. С точки зрения тектологии это – «кризис в течении непрерывного физиологического процесса», который, «почти недоступный нынешним грубым методам прямого наблюдения, протекает в определенных, нервных и мускульных, элементах организма; лишь под известными внешними для него влияниями он преобразуется таким образом, что становится доступным прямому наблюдению в виде частного повторения реакции, – а затем, когда исчезает вызывающее кризис влияние, физиологический процесс возвращается снова к прежнему, незаметному ходу. Если произойдет перерыв в течение этого процесса, то прежняя реакция уже не повторится более. Так, с разрушением отдельных частей мозга или нервов или мускулов, исчезает способность к определенным движениям». Жизнедеятельность органа какой-нибудь двигательной реакции есть процесс непрерывный, сама же мотореакция – «с перерывами повторяющийся кризис этого процесса, в непрерывном ряду изменений из него возникающий и вновь к нему возвращающийся» [Познание с исторической точки зрения, с. 70].

Моторика — система мотореакций организма, т.е. весь комплекс его двигательных реакций, который состоит из генетически запрограммированных реакций и выработанных в процессе конкретной адаптации организма к конкретной среде.

Мутуализм — арогеничная форма симбиоза, в основе которой лежит принцип взаимодополнительности. Ярким примером мутуализма служит симбиоз термитов и жгутиковых (Hypermastigina), обитающих в заднем отделе кишечника термитов: жгутиконосцы обладают ферментами, переваривающими древесину, питаются ею сами и переваривают ее для термитов, которые способны грызть и поедать древесину, но из-за отсутствия в кишечнике необходимых ферментов не могут самостоятельно усваивать ее. Поскольку друг без друга эти организмы погибают, то это пример облигатного симбиоза. Другой пример: у человека на поверхности кожи, слизистой оболочки полости рта и толстой кишки обитают бактерии, которые способствуют сохранению защитных свойств кожи и всего человеческого организма.

Мысль — комплекс каких-либо представлений, т.е. понятие, либо комплекс понятий, т.е. суждение. Мысль в виде «устойчивого сочетания понятий» обычно называют идеей. Хотя нередко термин «идея» употребляется в том же смысле, что и «понятие», но для точности в тектологии словом «идея» будет обозначаться «только более сложная форма, чем простое понятие, только соединение понятий» [Наука об общественном сознании, с. 307].

Мышление — это «речь минус звук» [Тектология, кн. 1, с. 186], иными словами, «внутренняя речь»: «когда нервно-мускульная реакция слова происходит в ослабленной степени, звуков может вовсе не получаться: слово не “произносится”, а только “мыслится”, оно недоступно другим людям» [Тектология, кн. 2, с. 133]. Мышление – это и способ, и сам процесс организации опыта, суть которого в том, чтобы «координировать факты опыта в стройные группировки – мысли и системы мыслей, т.е. теории, доктрины, науки и проч.» [Тектология, кн. 1, с. 70]. Как исторический феномен оно имеет общественную природу: «организация мышления определялась, конечно, организацией труда, средством для которой служила» [Тектология, кн. 1, с. 81]. Согласно Богданову «типы мышления выковываются в социальной практике из типов ее организации»: «познание авторитарного коллектива дуалистично, а коллектива анархического – плюралистично» [Философия современного естествоиспытателя, с. 140-141], именно поэтому «мышление, воспитанное на анархичности социальных процессов капитализма, не может быть последовательно-организационным», т.е. монистичным [Тектология, кн. 1, с. 291]. Мышление слагается «из понятий, сочетающихся в “мысли” или идеи», причем понятия не следует смешивать с «простыми “представлениями”. Представления – это живые образы вещей и событий», которые присутствуют в сознании не только человека, но и животного, в то время как понятия и мышление – «факты идеологические, свойственные только человеку»: мышлению необходимы знаки живых образов или символы, которые суть слова [Наука об общественном сознании, с. 302].