Терминариум

Р

Раб — лично зависимый работник рабовладельческого общества, не имеющий никакого подсобного хозяйства и «не владеющий даже своей рабочей силой», т.е. попросту живое орудие труда [Краткий курс экономической науки, с. 60].

Рабовладельческая система — предельно поляризованная авторитарного типа социальная система, на одном полюсе которой сконцентрирована активность класса-организатора, персонифицированная в лице «деспота-рабовладельца, господствующего над всеми своими подчиненными и выколачивающего из них прибавочный труд», а на другом полюсе – активность класса-исполнителя, персонифицируемая в лице «бесправного раба, превращенного в орудие труда и низведенного до степени товара»; с генетической точки зрения – предельно поляризованная феодальная система [Краткий курс экономической науки, с. 63-64].

Рабовладельческие войны — это конъюгация социальных групп разного уровня культуры, рабовладельческих и варварских, где с одной стороны велась борьба за источник трудовой энергии, а с другой – за готовый продукт потребления. С позиции рабовладельческого общества каждая такая война – это прежде всего «производство рабов», т.е. «производство рабской рабочей силы», на которой собственно и держались все рабовладельческие хозяйства и в целом весь рабовладельческий строй. В результате беспощадной эксплуатации живые орудия труда – рабы – быстро изнашивались и вымирали: «число их уменьшалось, смертность преобладала над размножением», но «это вымирание с избытком покрывалось притоком свежих пленников, которые добывались посредством войны с варварами, соседями культурного рабовладельческого общества», и «пока этот источник рабов не иссяк, рабовладельческое общество по крайней мере не деградировало, а держалось на одном уровне: производство не уменьшалось в размерах, потому что рабочей силы было достаточно» [Краткий курс экономической науки, с. 73, 72].

Рабовладельческое общество — смешанный тип социальной организации: «наполовину меновой, наполовину авторитарный», поскольку «внутри рабовладельческое хозяйство было организовано, как всецело авторитарное», а «между хозяйствами преобладали меновые связи» [Наука об общественном сознании, с. 389-390].

Работа — «непосредственная дезассимиляция энергии» [Эмпириомонизм, с. 203].

Рабочая сила — человеческая активность как элемент производства, причем не сам собственно человек как работник, а его физическая и духовная способность к труду, присвоение которой в современном обществе бывает трудовое (самим работником) и нетрудовое – эксплуатация (посредством найма работника) [Начальный курс политической экономии, с. 25]. В капиталистическом производстве «рабочая сила есть товар, но совсем особенного свойства: ее потребление создает более значительную стоимость, чем ее собственная. Вся цель и смысл производства для капиталиста заключается в том, чтобы, прилагая затраты рабочей силы нанятых работников к данной, принадлежащей ему стоимости, воплощенной в средствах производства, производить в свою пользу прибавочную стоимость, которая при продаже продуктов принимает денежную форму прибыли. Для капиталиста его капитал – “самовозрастающая ценность”» [Краткий курс экономической науки, с. 134].

Рабочий класс — трудовой, непосредственно производительный класс: в терминах тектологии ингрессор, активности которого противостоят сопротивления внешней природы, «которые он своими усилиями постоянно преодолевает. Сознавать себя, как особый класс, он начинает в эпоху машинного производства, которое объединяет усилия людей в широко-коллективном масштабе и побеждает грандиознейшие сопротивления стихийных сил. Отсюда активное отношение к миру, отсюда лозунг: “изменять мир”. Логика такого мышления по существу не может быть иной, как практической; она и есть выражение тех самых способов, которыми современное производство “изменяет мир”». Способы эти заключаются «в систематическом и планомерном превращении сил, или, научнее и точнее, – превращении энергии». Именно «такими способами силы природы делаются силами трудового коллектива; каждая из них может стать для него техническим источником всякой другой, сообразно поставленным для труда задачам» [Философия живого опыта, с. 209].

Рабство — «наименьшая приспособленность ко всем возможным влияниям». При этом не следует смешивать рабство с обусловленностью или зависимостью: судьба каждого человека «зависит в наибольшей степени от общественных форм, а в остальном – от непосредственных влияний со стороны внешней природы», но зависимость превращается в рабство лишь «тогда, когда она проявляется в форме страданий», когда люди приспосабливаются к внешним влияниям ценой «мучительных усилий и все же далеко не всегда приспосабливаются в действительности, а часто погибают». Если бы рабу всегда «приятно было делать то, чего желает господин, если бы воля господина никогда не являлась для него принуждением, т.е. неприятной необходимостью – это было бы не рабством, а зависимостью одной воли от другой». Тем более не была бы рабством его зависимость «от безличных общественных форм, если бы она не порождала тяжелых страданий, если бы она не была жестокою» [Основные элементы, с. 203-204]. Как предельная поляризация авторитарных отношений рабство «заключается в слепом подчинении высшей индивидуальности или в требовании такого подчинения». Даже образованный и атеистически мыслящий человек, слепо идущий за авторитетом, «по существу не отличается от религиозных последователей любого из пророков прошлого. Раб тот, кто отдает человеку или частице коллектива то, что принадлежит всему великому коллективу – свою волю и разум» [О пролетарской культуре, с. 335-336].

Равновесие — это «частный случай кризисов». В каждом конкретном случае «оно представляет определенный кризис движения и знаменует смену тектологической формы этого движения. Например, брошенное прямо вверх тело, долетев до высшей точки своей траектории, остается там один момент в равновесии: момент кризиса, образующего переход от движения вверх с прогрессивным замедлением к движению вниз с ускорением; на бесконечно малый промежуток достигается, чтобы немедленно и нарушиться, полная дезингрессия активностей первоначального толчка вверх с активностями тяготения» [Тектология, кн. 2, с. 254].

Равновесная система (система Ле Шателье) — система, реагирующая на внешние, изменяющие воздействия таким внутренним изменением, которое их ослабляет. См. система «истинного равновесия».

Равновесная, или «истинная» устойчивость — 1) тектологическая величина, характеризующая способность комплекса противостоять внешним воздействиям и численно равная периоду жизни его конкретной тектологической формы, в течение которого она, сохраняясь в определенной среде, поддерживается непрерывным рядом рекуррентных тектологических актов, т.е. циклов; 2) тектологическое понятие, выражающее состояние подвижного равновесия во взаимосвязях комплекса и среды с относительным сохранением его тектологической формы. В непрерывно изменяющейся среде простого обменного равновесия недостаточно: «единственное, что может дать относительную гарантию сохранения, – это возрастание суммы активностей, перевес ассимиляции: тогда новые неблагоприятные воздействия встречают не прежнее, а увеличенное сопротивление». Таким образом, необходимым условием устойчивости комплекса является возрастание его активностей за счет среды [Тектология, кн. 1, с. 197-199, 201]. Перевес суммарной активности дополнительных связей между элементами комплекса над суммарной активностью противоречий между ними есть достаточное условие устойчивости комплекса [Тектология, кн. 2, с. 24]. Однако любая устойчивость относительна, поскольку комплекс, жизнеспособный в одной среде, менее жизнеспособен или совершенно неустойчив в другой [Тектология, кн. 1, с. 214-215]. Предел устойчивости комплекса в конкретной среде в конечном счете определяет принцип минимума, иными словами, устойчивость комплекса лимитируется прочностью его самого слабого звена [Тектология, кн. 1, с. 217].

Радикальная реорганизация — это такая конъюгация, в результате которой преобразование комплекса или системы «столь глубокое, что наблюдение уже “не узнает” прежних комплексов, не признает их за те же самые», например: «конъюгация кислорода и водорода с образованием воды, конъюгация двух механических импульсов, дающих движение по равнодействующей, и т.п.». В отличие от общего для конъюгации случая, когда после соединения комплексов они сохраняются, т.е. «продолжают существовать, лишь в измененном виде», радикальная реорганизация – это крайний случай конъюгации, который, тем не менее, при достаточном тектологическом исследовании сводится к общему: «прослеживая элементы прежних комплексов в новых сочетаниях, научное мышление как бы восстанавливает для себя эти прежние комплексы, находит под измененными формами их “неуничтожаемую” материю или энергию, те активности-сопротивления, из которых они слагались». Если, например, кислород и водород после их соединения «не узнаваемы» в виде воды, то химия продолжает познавательно находить их элементы-атомы в ее молекулах «и дает способы опять разъединить и сгруппировать в прежние системы». Следовательно, с тектологической точки зрения результатом любой конъюгации «является система из преобразованных конъюгировавших комплексов», которые «могут либо остаться во взаимной связи», как в случае соединения кислорода с водородом, «либо вновь разъединиться в самом ходе изменений, порожденных конъюгацией», как при биологическом слиянии живых самостоятельных клеток [Тектология, кн. 1, с. 148-149].

Радость — психофизиологический процесс в центральной нервной системе, протекающий с «перевесом в “органах сознания” ассимиляции над затратами» и сопровождаемый положительным аффекционалом. Физиологическая картина этой эмоции такова: «первичный момент – реакция кровеносной системы – заключается в расширении мелких периферических и специально мозговых артерий при усилении деятельности сердца; другими словами, питание мозга быстро и непосредственно возрастает, а затраты в этот первый момент скорее уменьшаются, потому что расслабление бесчисленных кольцевых волокон периферических артерий, по меньшей мере, уравновешивает возросшую работу сердца», – в этот момент происходит «удаление от идеального равновесия центров мозга» и ощущается удовольствие; «затем в результате повышенного притока энергии к центрам мозга возрастает и работа произвольных мускулов», однако это увеличение затрат не превосходит по размерам свою причину – «сверхобычный приток энергии», поэтому перевес на стороне ассимиляции остается, и «энергия системы продолжает возрастать» [Тектология, кн. 2, с. 177, 179].

Развитие — это направляемый подбором «весь тот сложный процесс, в котором возникают и складываются формы приспособления», т.е. с точки зрения адаптации – это такой процесс приспособления системы к условиям внешней среды, который, являясь «одним из частных процессов изменения» [Основные элементы, с. 106, 111], всегда означает «возрастание организованности» [Эмпириомонизм, с. 54]; с точки зрения кризиса – это ряд тектологических актов, в результате которых обязательно возникает определенное приспособление системы к среде. При этом следует отметить, что «развитие не может создавать ничего нового по существу, а только новые и более сложные комбинации того, что в виде элементов имелось и раньше» [Эмпириомонизм, с. 53]. Существуют два типа развития: прогрессивный и регрессивный. В первом случае «к прежним приспособлениям прибавляются новые, притом все более сложные и разнообразные», а поскольку все они в совокупности «являются материалом для дальнейших приспособлений, то, очевидно, возрастает и возможность приспособления вообще». В другом случае система «просто утрачивает некоторые приспособления, ставшие с изменением среды излишними или даже вредными», – и здесь система «приспособляется, потому что это изменение выгодно для ее сохранения; но возможность дальнейшего развития, очевидно, уменьшается» [Из психологии общества, с. 50-51]. Согласно формальной диалектике развитие осуществляется исключительно через преодоление противоречий, однако опыт, накопленный человечеством и обобщенный тектологией, свидетельствует, что развитие возможно не только путем борьбы, но и путем синергии. В самом общем виде развитие любой системы описывается тектологической триадой принципов: изменчивости, преемственности и подбора и сводится к действию двух организационных механизмов, формирующего и регулирующего. Первый, конъюгируя из среды новые активности, группирует их с прежними в новые комбинации, дальнейшая судьба которых регулируется уже другим механизмом – подбором, «устраняющим менее устойчивые» и «закрепляющим более устойчивые комбинации» [Тектология, кн. 2, с. 278]. Проще говоря, под развитием системы в тектологии понимаются «процессы ее частных изменений и их подбора» в направлении роста организованности [Вопросы социализма, с. 286], при этом само по себе, без конъюгации, никакое новое и тем более сложное приспособление в системе не возникнет. Среди всевозможных форм адаптации систем к среде особо выделяются приспособления для развития, т.е. такие, по мере образования и дальнейшего совершенствования которых «шансы развития увеличиваются, его поступательный ход ускоряется», и «быстрота прогресса непрерывно возрастает» [Основные элементы, с. 129]. Как более широкий по своему содержанию термин «развитие» включает в себя эволюцию (постепенное изменение) и революцию (скачкообразное изменение).

Развод (семейный развод) — это полная дезингрессия в брачном союзе с образованием отдельных эгокомплексов там, где они составляли одно целое – семью. Если в такой «маленькой организации из двух лиц» как брак «обе стороны “отравляют жизнь” друг другу, т.е. их энергия растрачивается во взаимных противодействиях», тогда развод «выступает как прекращение дезорганизации двух личных жизней», при этом нередко его результат «тектологически различен для обеих частей: для одного супруга – “освобождение”, устранение разрушительных дезингрессий, для другого – “полное крушение”». На стадии стихийного социогенеза вопрос о разводе, как правило, «рассматривается с точки зрения “нравственности”, “долга”, “чести” и т.п. Под этими понятиями скрываются организационные формы разных социальных систем. Так, феодальная “честь” есть норма организационных отношений аристократического сословия. Мещанский “долг” – норма отношений буржуазных классов. Разрыв брака может быть несогласием с феодальной честью потому, что он есть частичное разрушение семейно-родовой формы организации этого сословия; разрыв связи вассала с сюзереном, который его притесняет, – потому, что подрывает авторитарную сторону той же организации» [Тектология, кн. 1, с. 167-168].

«Раздвоение личности» — «двойственное сознание при одном “физиологическом организме”», что означает «частичную дезорганизацию в сфере психического опыта», т.е. «в одной частной области данного комплекса переживаний – “живого существа”» [Эмпириомонизм, с. 83]. См. эгодипласия.

Разделение (дизъюнкция) — это вторичный после конъюгации момент развития тектологических форм, поскольку «совершенно самостоятельного акта разделения, не вызванного так или иначе актом соединительным, быть не может». Например, при биологической конъюгации моноцитов «клетки, обменявшись частью своих элементов, расходятся вновь и самостоятельно делятся дальше» [Тектология, кн. 1, с. 144, 149].

Разделение труда — это дифференциация человеческой деятельности, связанная с дифференциацией системы опыта и вызванная прогрессом социальных форм жизни. Исторически этот процесс совершался в три этапа: 1) «физиологическое, основанное на различии мужского и женского организма, взрослого, детского и старческого»; 2) авторитарное разделение труда, основанное на различии между трудом организатора и исполнителя [Тектология, кн. 1, с. 76, 80]; 3) специализация, вызванная дальнейшей дифференциацией авторитарных форм труда и основанная на различии между трудом отдельных «специалистов», каждый из которых «участвует в социальной жизни как вполне самостоятельная единица», в силу чего «общество как целое становится неорганизованной, анархической системой» [Вопросы социализма, с. 36].

Разделительный кризис — см. кризис D.

Различение — психический процесс, производный от обобщения, но «с обратной тенденцией», суть которого в том, что «элементы различия образов выступают с возрастающей интенсивностью, элементы сходства – с убывающей» [Познание с исторической точки зрения, с. 148, 138]. Для успешной адаптации к внешней среде каждому живому организму необходимо различать полезные и вредные для его жизнедеятельности процессы. Эту функцию выполняет сознание. Но чтобы различать какой-либо протекающий во внешней среде процесс, надо фиксировать его последовательность, т.е. «надо различать и сравнивать отдельные его стадии; а каждое такое различение есть особый акт сознания, требующий известного, определенного времени». Если же этого времени слишком мало, то различение невозможно: сознание не фиксирует этот процесс, и для живого организма он как бы не существует, либо сознание не фиксирует какую-либо стадию этого процесса, его изменение, тогда последнее происходит в данном случае как бы мгновенно, и организм фиксирует его как возникновение. Всякое различение процессов со стороны их вреда или пользы выражается в психике чувством страдания или удовольствия. Более того, с развитием психики в высшей степени полезным для нее приспособлением явилось уже различение «степеней, количества удовольствия и страдания, – т.е. различение характера переходов от одного факта удовольствия или страдания к другому. Положим, в известный момент в сознании возникло удовольствие, равное по интенсивности трем единицам общей меры подобных явлений, а в последующий момент – удовольствие, равное пяти таким единицам; процесс перехода между этими двумя последовательными фактами сознания, их различие выразится + 2-мя единицами. Если сознание отмечает это различие, т.е. если в памяти остается представление о нем, то перед нами уже зародыш познания, зародыш этот развивается и усложняется с развитием сознания вообще». Собственно сам «процесс установления различий и сходств, вообще всяких отношений между фактами, взятый в его целом, составляет познание», при этом «уже самое элементарное познание предполагает память» [Основные элементы, с. 134, 148]. С позиций тектологии никакое «различение» невозможно без предварительной конъюгации, т.е. без первичного «соединения разделяемых комплексов в некотором общем поле – поле “сознания” или “опыта”. Ребенок долго не умеет отличать, например, кошку от собаки или одного постороннего семье мужчину от другого; только когда ему случится увидеть их рядом или когда образы их станут привычными и прочно зафиксируются в сознании так, что ясное представление об отсутствующем он может сопоставить с восприятием присутствующего, – только тогда он может “различить” их, т.е. разделить в своем опыте. Само усилие, направленное к такой цели, возникает лишь в том случае, если два комплекса имеют нечто общее, некоторыми своими элементами сливаются или смешиваются при своей встрече в поле опыта». Следовательно, с организационной точки зрения «различение» вторично и «получается на основе соединения», т.е. предварительной конъюгации [Тектология, кн. 1, с. 143].

Различие — так же, как и сходство, «первичная форма отношений между фактами», из которых слагаются более сложные отношения. Повторяющиеся (точнее, сходные) сочетания различий и сходств «порождают понятие о постоянстве связи явлений», а процесс установления различий и сходств составляет познание [Основные элементы, с. 148].

Различие капитализма и социализма — это два главных различия: во-первых, «при капитализме общество разделяется на классы, причем одни классы господствуют над другими и эксплуатируют их; при социализме же нет разделения на классы, нет господства и нет эксплуатации»; и во-вторых, «при капитализме производство ведется отдельными, самостоятельными предприятиями; взятое в целом, оно никем сознательно и планомерно не управляется, т.е. не организовано; это называется “анархией производства”», а «при социализме все производство в своем целом организовано: им управляет, сознательно и планомерно, само общество; его общей воле подчинены все предприятия; анархия производства, таким образом, устранена» [Путь к социализму, с. 3].

Размножение — это способ сохранения организационных форм: 1) в неорганическом мире – простое увеличение числа подобных комплексов, например, размножение кристаллов в пресыщенном растворе или «капли росы на листе травы в пересыщенной паром атмосфере»; размножение делением и копуляцией (слиянием попарно) так называемых «текучих кристаллов» (типа «живых кристаллов» Леманна) [Тектология, кн. 1, с. 72]; размножение в технике: штамповка, копирование, тиражирование, мультипликация и т.д.; 2) в органическом мире – это свойственный живым организмам способ «воспроизведения себе подобных», поставляющий материал для подбора и обеспечивающий изменчивость, преемственность и непрерывность развития форм жизни; например, бесполый, вегетативный и половой. Причем биологическое размножение – это «творчество новых форм», а не просто «умноженное повторение старых»: поскольку всякое образование новых форм основывается на соединении прежних комплексов, а всякое такое соединение ведет к образованию новых форм. В основных чертах биологическое размножение можно описать следующим образом: «в процессе изменения жизненной формы, в некоторых ее элементах неоднократно воспроизводится одна из прежних стадий существования формы; каждое такое воспроизведение является отдельной формою жизни; оно может вновь последовательно проходить все изменения формы родительской, в том числе и воспроизведение себе подобных». Являясь «наиболее совершенным способом сохранения форм жизни», биологическое размножение «есть в одно и то же время нечто большее, чем простое сохранение, и нечто меньшее»: большее – «потому что на место одной формы становится несколько», и меньшее – «потому что потомки – не вполне то же, что родители» [Основные элементы, с. 81, 83]. Особо следует отметить размножение высших организмов, которое демонстрирует уникальную способность воспроизводить зрелую форму из одной клетки. Что касается размножения всех живых организмов, то оно «стремится увеличивать число биологических форм до бесконечности; но область тех условий, при которых возможно сохранение жизни, ограничена». Основное ограничение «зависит от того факта, что жизнь на земле относится к числу превращений лучистой энергии солнца, а количество этой энергии, получаемое землей, является конечным и строго определенным». Поэтому «из числа возникающих форм сохраняются только некоторые, избранное меньшинство; остальные – громадное большинство – разрушаются» [Познание с исторической точки зрения, с. 70].

Размножение высших организмов — самосохранение высокоразвитых форм жизни посредством предельно развитой регенерации, когда всего лишь «одна клетка, отделившаяся от высокодифференцированного целого, состоящего из миллионов, миллиардов или даже триллионов клеток, шаг за шагом “регенерирует” в полной мере видовую форму целого. Правда, такое свойство принадлежит только одному типу клеток, только яйцу; даже миллиарды и триллионы других клеток, отделенных от целого, не дают подобного восстановления» [Тектология, кн. 2, с. 241].

Разность напряжений энергии — 1) это разница относительных величин возможных изменений при неодинаковых противостоящих активностях; 2) необходимое условие всякого физического и психического опыта. Только там, где существует разность напряжений энергии между комплексами, может что-либо произойти объективно в виде действия, если комплексы – объекты, или субъективно в виде ощущения, если один из комплексов – субъект. Тектологически разность напряжений энергии означает неполную дезингрессию [Тектология, кн. 1, с. 176-177].

Разрешение системных противоречий (контрдифференциация) — 1) конъюгационные процессы между теми частями системы, в результате тектологического расхождения которых в системе возникли дезорганизующие противоречия; 2) результат таких конъюгационных процессов, который может быть либо положительный – преобразование системы, освобождающее ее от противоречий, либо отрицательный – гибель системы.

Разрушение — это процесс дезорганизации, который никогда не бывает полным и, доходя до известной глубины, «останавливается на тех или иных элементах прежнего целого, т.е. на частичных комплексах, повреждение которых так или иначе преодолевается соответственной регенерацией» [Тектология, кн. 2, с. 248]. Как распространенный, но не единственно возможный, исход кризиса D разрушение – это всегда «результат процесса, иногда весьма сложного, но с количественной стороны выступающего именно как уменьшение суммы активностей-сопротивлений. Разрушение может восприниматься как “мгновенное”, например, раздробление глыбы ударом парового молота, или прекращение жизни организма разрядом молнии; но это зависит только от несовершенства наших способов восприятия. Теоретически, т.е. научно, каждое такое событие разлагается в непрерывный ряд изменений, последовательно уменьшающих сумму элементов комплекса». Разрывы связи, образующие содержание такого процесса, возникают «из дезингрессий, парализующих сопротивления комплекса противоположными им активностями, разрушительными для него, тектологически “внешними”», причем «каждая такая дезингрессия развивается путем последовательного вторжения этих внешних активностей, быстрого или медленного – для обобщающей схемы безразлично, вторжения, парализующего, т.е. практически отнимающего, дезассимилирующего собственные элементы-активности комплекса» [Тектология, кн. 1, с. 201-202].

Разрыв связи — это «внедрение элементов среды в систему по линиям уничтоженных сопротивлений, т.е. полных дезингрессий» [Тектология, кн. 1, с. 165]. Во всякой конкретно выделенной системе разрыв связи «точно определен только тогда, когда указано, по отношению к каким элементам-активностям он произошел», поскольку в системах, обыкновенно образованных множеством разнообразных активностей, «разрыв связей, относящихся к одним из этих активностей, может сопровождаться сохранением связи других активностей: например, разрыв молекулярной связи разрезанного куска металла – сохранением конъюгации электрической, магнитной, тепловой; разъединение тканей матери и рожденного ребенка – поддерживанием и возникновением целого ряда других связей и т.п.». К тому же всегда следует помнить, что «полного разрыва связи, абсолютной отдельности комплексов нет и не может быть в нашем опыте, который весь объединяется мировой ингрессией» [Тектология, кн. 2, с. 9, 12]. Что же касается вопроса, к какому акту следует отнести конкретный разрыв связи – к организационному или дезорганизационному, то он «иногда просто неразрешим, если рассматривать его всецело в рамках данного комплекса», например: «“освобождение” от брака одного лица вместе с “крушением жизни” другого и т.п. Он решается определенно лишь тогда, когда распадающаяся группировка берется как часть системы более сложной и значительной, например, семья как часть общества или коллектива сословного, классового» [Тектология, кн. 1, с. 167-168].

Рана — дезорганизация дегрессивного комплекса биосистемы, вызванная нарушением непрерывности его защитного слоя активностями среды и последующему их проникновению в биосистему, что приводит либо к частичной дезорганизации ее более пластичных эгрессивных комплексов, либо к их распаду, а нередко и к гибели всей системы [Тектология, кн. 2, с. 83].

Рантье — социальный вампир, паразитирующий на излишках социальной энергии; например, владелец акций, живущий за счет прибавочного труда предприятий, или землевладелец, сдающий в аренду свою землю. См. рентьер.

Раскаяние — «бесплодная растрата психических сил, нужных для работы», или более известная как угрызения совести «месть, направленная на себя самого» [О пролетарской культуре, с. 341].

Расовая конъюгация — смешение рас, которые, «живя рядом, сливаются вполне или смешиваются отчасти» путем брачного или внебрачного скрещивания. С позиций тектологии «это явление можно характеризовать как типичный конъюгационный процесс. В истории всех великих наций подобные смешения играли огромную роль, обогащая их жизнь новыми элементами, принося с собою то, что принято называть “освежением крови”. Сознание народов смутно улавливало значение этого метода расширения сил развития: у многих племен “экзогамия”, внеобщинные и по возможности внеплеменные браки, возводились в священный закон. Вместе со “свежей кровью” в жизнь общины и племени проникали иные формы отношений, связей, мышления, подрывая то, что в старых формах было закостенелого, “скелетного”, вытесняя устарелые и ставшие вредными элементы системы обычаев. На этом примере можно видеть, что иногда для развития выгоднее частичная конъюгация, иногда же – идущая до конца. Смешение европейцев с неграми дает мулатов, с краснокожими – метисов; мнение многих людей опыта и большинства антропологов таково, что обычный тип мулата и метиса в некоторых отношениях ниже одного, в некоторых – ниже другого из родительских типов. По-видимому, так бывает вообще при расовых различиях особенно значительных, приближающихся к различиям видовым (при видовых же обычно смешение либо не удается, либо дает бесплодных индивидуумов). Поэтому замещение всех арийцев и всех негров, живущих в одной стране, сплошным населением мулатов было бы невыгодно для прогресса культуры. Но смешение частичное, даже если бы оно временно несколько понизило средний тип, в конечном результате может оказаться полезно: оно увеличивает разнообразие, а также и пластичность того материала, над которым будет в дальнейшем оперировать механизм подбора, – расширяет, следовательно, основу развития. Кроме того, если в некоторых отношениях смешанный тип оказывается ниже родительских, то в других отношениях он им не только может не уступать, но иногда их превосходит, представляя шаг вперед. Стоит вспомнить три подряд талантливых поколения Александров Дюма: первый, мулат, был выдающимся генералом французской революции, второй, квартерон, беллетристом беспримерной широты опыта и гибкости фантазии, третий, октавон, наименее значительный, все же считается одним из самых крупных драматургов во Франции. Наш Александр Сергеевич Пушкин, сохранивший в своей физической внешности столь заметные черты мулатского типа, был, конечно, и некоторыми чертами своего таланта обязан своему происхождению от негра Ганнибала, родоначальника богато одаренной семьи» [Тектология, кн. 2, с. 52].

Расология — тектология расогенеза и расовых конъюгаций, которая в отличие от расизма, идеологии разъединения людей, является организационной наукой, изучающей расовые процессы в антропосфере с целью объединения людей в единое синергичное человечество, в один глобальный коллектив.

Распад — дезорганизация системы с образованием полной дезингрессии. Синоним – разрушение.

Распределение — это «процесс взаимодействия между обществом и особью», который «состоит в том, что общественный продукт признается с известного момента индивидуальным средством потребления», не подвергаясь при этом «никаким новым изменениям или перемещениям, никакой новой обработке», оставаясь сам по себе «совершенно тем же, чем был». Следовательно, «распределение есть процесс чисто идеологический», поскольку «происходит только в головах членов общества, и состоит в том, что изменяется отношение людей к продукту их труда» [Основные элементы, с. 187]. Для устойчивого развития общества необходимо, чтобы каждый его элемент «получал из общественного продукта столько, чтобы это давало ему возможность нормально выполнять свою общественную функцию, свою роль в системе производства. Это абстрактный закон распределения. Как всякий абстрактный закон, он вовсе не есть простое описание фактов, он не означает, что явления именно так вот на деле всегда и происходят. Нет, он выражает норму явлений. Действительность почти никогда точно не соответствует этой норме, чаще всего колеблется около нее в ту и другую сторону, иногда же резко отклоняется от нее» [Тектология, кн. 1, с. 261]. С тектологической точки зрения все соответствующие распределению общественные формы являются формами социальной дегрессии.

Распределение при коллективизме — в отличие от обмена симметричная форма присвоения общественного продукта, строго соответствующая абстрактному закону распределения. Исторически смена асимметричной формы распределения на симметричную проходит в два этапа. На первом этапе, «когда новый строй только складывается, когда его производительные силы еще ограничены и принудительная дисциплина труда еще не может быть устранена, распределение должно основываться на пропорциональности между трудом и вознаграждением. Обществу нельзя выйти из этих рамок потому, что иначе в его распоряжении оказалась бы недостаточная сумма труда. Оно должно еще завершить трудовое воспитание своих членов, особенно тех, которые вышли из семей, принадлежащих прежде к господствующим классам; а кроме того, оно вынуждено быть экономным в потреблении, чтобы гарантировать всем достаток, и в то же время быстро расширить и укрепить свою техническую основу, от которой зависит прочность и устойчивость нового строя». На втором этапе, «когда производительные силы общества доведены до высоты, делающей экономию излишней, когда его организация вполне установилась, а пережитки индивидуализма и паразитизма исчезли, тогда ограничительные мотивы отпадают, и в области распределения воцаряется та же свобода, как и в области производства: “от каждого по силам, каждому по его потребностям”». На первом этапе «труд “вознаграждается” обществом, и, следовательно, хотя частное присвоение средств производства уничтожено, но остается индивидуальная собственность на предметы потребления»; на втором этапе «понятие “собственности” одинаково неприменимо ни к средствам производства, ни к предметам потребления: история этой экономической категории тогда завершена, содержание изжито. Новый аппарат распределения, заменяющий собою стихийный механизм рынка, должен с самого начала отличаться громадной сложностью; его основу должна составлять точнейшая, непрерывно текущая статистика производимых продуктов и их потребления» [Вопросы социализма, с. 304-305].

Распределительные формы — тот или иной способ «перехода продуктов из сферы общественного труда в сферу личного пользования». Поскольку «процесс распределения относится к области идеологии», то «соответствующие ему общественные формы суть идеологические формы», т.е. «отношения распределительные для общественного процесса являются более косвенными отношениями борьбы с внешней природой, чем технические и социально-производственные». Симметричным социально-производственным формам первобытно-родовой общины соответствует коммунистическая форма распределения: «каждому столько, сколько необходимо для поддержания его жизни и выполнения его общественной роли», при этом «организаторская роль в распределении, подобно тому, как и в производстве, принадлежит самой общине». Асимметричным социально-производственным отношениям соответствует асимметричная распределительная форма присвоения – обмен [Основные элементы, с. 192, 187-188].

Расстояние — деформирующий момент пространственных и временных соотношений, который «уменьшает образ – его угловой диаметр – и изменяет временное соотношение (запаздывание видимого события), – то и другое в простой линейной закономерности. Обе деформации для двух наблюдателей вполне взаимны, математически-тожественны, потому что их основа одна и та же. Нет двух расстояний от A к B и от B к A, есть только одно расстояние между A и B; и если векториально мы его выражаем двумя величинами и пишем AB = -BA, то это означает только перемену в нашей позиции, в направлении нашей активности, когда мы, реально или мысленно, проходим этот путь, исходя из одного или из другого конца». В силу исключительной простоты соотношений полное разрешение имеющихся здесь противоречий могло совершиться «еще в донаучной, даже вполне стихийной фазе жизни человечества»: речь идет о «переходе от “физики одного наблюдателя” через поправки “физики двух наблюдателей” к “физике трех наблюдателей” (и коллектива вообще)» [Объективное понимание принципа относительности, с. 336].

Рассуждательство — «познавательная утопия», сущность которой в «тенденции – открывать “основные истины” на основе ограниченного опыта, без живой практически-научной проверки». Например, «средневековая схоластика была исторически-вынужденной формою рассуждательства: ее базою была бедность опыта и господство авторитета. Позднейшие рецидивы рассуждательства представляют не что иное, как вырождение разных великих доктрин». Для рассуждательства в любой его форме характерен словесный фетишизм [Пределы научности рассуждения (тезисы к докладу), с. 132].

Рассуждение — это одно из важнейших и могущественных средств познания, представляющее собой процесс организации слов и понятий в систему умозаключений, в котором элементами являются «понятия с их оболочками – словами», орудиями – слова, а «познавательные связи устанавливаются через ряд посредствующих звеньев» – ингрессий. Поскольку «слова-понятия характеризуются исконной множественностью значений», то «во всякой цепи рассуждения вероятность ошибки возрастает соответственно числу звеньев и множественности значений промежуточных терминов в геометрической прогрессии (“лавинообразно”)», следовательно, «практически всякое рассуждение, состоящее из нескольких звеньев и не проверяемое на опыте, можно считать ошибочным» [Пределы научности рассуждения (тезисы к докладу), с. 131-132].

Расширенное воспроизводство — системная экстенсия в условиях положительного подбора. Например, в экономике расширенное воспроизводство происходит тогда, когда «прибавочная стоимость лишь отчасти потребляется капиталистами» и «часть ее затрачивается на расширение предприятий» [Краткий курс экономической науки, с. 212].

Ратомир — стихийная фаза социогенеза, или общество низшего типа с внутренними противоречиями. Вся известная и не известная к настоящему моменту история человечества – это всего лишь ее пролог: «человек еще не пришел». Весь путь его блуждания в потемках того, что принято называть «историей человечества», есть броуновское движение лишенной разума антропоидной корпускулы. Этот период, переполненный раздорами, распрями, войнами, период адельфофагии и каннибализма, т.е., научно выражаясь, период стихийного социогенеза, есть мучительная фаза рождения человека, его собирания из кишащей антрополизной массы, из того, что принято называть «человечеством». Пролог «человеческой истории» – это история борьбы человека с человеком, т.е. история борьбы внутри общества. Мир, в котором рождался, собирался человек, – это мир непрекращающихся ратных оргий, гека-, мега- и гигатомбных жертвоприношений Молоху, это ратный мир, или кратко, Ратомир.

Реакция — активность системы, возникающая в ответ на воздействие среды.

Реализация товаров — это «не что иное, как их продажа на рынке», что «является конечной целью производства для всякого капиталистического предприятия и средством, с помощью которого оно почерпает энергию для дальнейшей жизни. Если прекращается реализация, если та или другая фабрика не может сбыть изготовленных товаров, то она не в состоянии купить нового сырья и нанимать рабочих: ее производство должно прекратиться» [Краткий курс экономической науки, с. 211].

Реализм — это не какая-то законченная познавательная система, а «определенный путь к систематическому познанию всего, что дает опыт. И прежде всего, это путь трудовой: для реализма познание есть живая, непосредственная борьба с природой за ее тайны, борьба, в которой дело идет о действительном господстве человека над миром. Реализм не верит в прирожденное право человеческого разума давать свои законы природе, – он признает только право приобретенное, только право, завоеванное борьбой». В познании, как и в жизни, реальная борьба сурова: «враг грозен в своем стихийном величии, он не знает пощады», и лишь «слабый уклоняется от прямой встречи с ним», укрываясь в «воздушных замках» метафизики. Реализм стремится только к чистой истине, «как бы сурова она не была»; более того, чуждый компромисса и враждебный эклектизму, «он ведет борьбу за монистический идеал познания». Концепция реализма «является единственно истинной для современного мира. Будет время – ее сменит новая, высшая точка зрения, – но возникнет именно из нее, как ее родное дитя, как новая, более полная и совершенная реализация тех же самых жизненных тенденций. Познание побеждает природу на пути реализма и с этого пути оно не свернет. Верный путь к победе над природою – это и есть истина. Реализм един, как истина, но в то же время, как истина, многосторонен» [Очерки реалистического мировоззрения, с. 4-6].

Реалистическое искусство — образная микроистория, т.е. образная летопись и память человечества; с организационной точки зрения «тектология в наглядных образах вместо отвлеченных схем» [Тектология (1917), с. 71].

Реальность — это объективно и субъективно существующий мир, что в терминах эмпириомонизма означает «физический и психический мир»; или в развернутой формулировке – «непрерывная цепь развития, низшие звенья которой теряются в “хаосе элементов”, а высшие, нам известные звенья представляют опыт людей, “психический”, и – еще выше – “физический опыт”». Синоним – «универсум» [Эмпириомонизм, с. 221].

Реальный комплекс — любая комбинация активностей, представляющая определенное сопротивление человеческому усилию и способная стать опорой в практике.

Революционный социогенез — сопровождающий всю стихийную стадию социогенеза ряд революций, начиная от неолитической и кончая социалистической революцией. Революция рождается из противоречий социального развития, основа и сущность которых «сводятся к несоответствию между трудовым содержанием общественной жизни и рамками, в которых оно заключено, – между развитием “производительных сил” общества и его “идеологическими формами”». Движущая сила революции – «глубокие, непрерывно обостряющиеся противоречия общественного бытия людей»; организующая сила революции – «направленное на эти противоречия общественное сознание». Когда после долгого и мучительного развития оба эти фактора достигают зрелости, тогда происходит революция, сметающая «все, что стоит на пути растущей жизни, что стало для нее оковами и цепями, что порождает невыносимые для нее противоречия. Порывистое творчество революции создает иную, новую оболочку для социального процесса – новые формы, органически соответствующие его новым жизненным условиям. Социальное целое поднимается на следующую, более высокую ступень организации. Начинается новый цикл исторического движения. Ускоренный прогресс жизни, вначале сравнительно гармоничный, начинает затем вновь приносить противоречия. Опять социальное тело перерастает свою одежду», снова обостряется внутрисоциальная борьба, – и вновь «назревает общественный переворот», и так это продолжается до самой последней революции, которая изменяет сам тип социального развития – до революции Ω. По своей сути «революция – это социальная критика и социальное творчество, достигающие одновременно высшей напряженности в порыве экстаза, охватывающего общество. Ее практическая работа – устранение общих противоречий социального бытия и сознания – и ее творческая работа – создание новых форм коллективной жизни – имеют один и тот же смысл, одну и ту же цель. Это – гармонизация человеческого существования. Но не мелкая, повседневная “гармонизация”, устраняющая маленькие частные противоречия жизни, создающая маленькие частные приспособления в пределах все одних и тех же общих форм; нет, это гармонизация самих общих форм с их общим содержанием. Такова работа революции, таково ее коренное различие с “эволюцией” в рамках обыденной жизни общества» [Из психологии общества, с. 269-271].

Революция — как резкая смена тектологической формы это либо организационный кризис, представляющий собой «разрыв тектологической границы между двумя комплексами», либо наоборот, дезорганизационный кризис, являющий собой «образование тектологической границы» между ними. Первый тип кризиса, кризис C, из двух тектологических отдельностей образует «какую-то новую систему, с дальнейшими преобразованиями, возникновением связок, дезингрессий частичных или полных» и т.д., а второй, кризис D, наоборот, «создает из данной системы новые отдельности». Все без исключения кризисы, наблюдаемые в жизни и природе (катастрофы, перевороты, революции), принадлежат к этим двум типам: например, социальная революция представляет собой «разрыв социальной границы между разными классами», кипение воды – «разрыв физической границы между жидкостью и атмосферой», размножение живой клетки – «образование жизненной границы между ее частями, приобретающими самостоятельность», смерть – «разрыв жизненной связи организма» и т.д. [Тектология, кн. 1, с. 176].

Революция-омега (революция Ω) — «та великая, последняя революция, которая изменяет самый тип социального развития, которая на место противоречивого развития в борьбе классов ставит гармоническое развитие в системе всеобщего сотрудничества» [Из психологии общества, с. 271].

Регенерация — это «восстановление формы при кризисах D», т.е. обратный разрушению процесс, под которым понимается либо восстановление системой своего комплекса из его элемента, либо восстановление всей системы из ее части. Регенерация «никогда не бывает полной и точной», так как «частичным разрушением она сопровождается всегда, хотя бы иногда и очень малым»; причем эта же неполнота характерна и разрушению, которое всегда останавливается на тех комплексах распадающейся системы, дальнейшее повреждение которых уже преодолевается противоположным процессом восстановления [Тектология, кн. 2, с. 244, 248]. Являясь кризисом D, регенерация полностью укладывается в его фазу D и в конечном итоге представляет собой один из возможных исходов разделительного кризиса, так как в области нарушения тектологической границы огромное значение имеет подвижность и пластичность системы. Поскольку «активности внешней среды врываются туда, где они не имели доступа, порождая ряд частичных кризисов C с разрушительной, в общем, для жизненной формы тенденцией», поэтому «надо, чтобы реорганизация успела произойти, а новые устойчивые границы со средой – образоваться раньше, чем разрушение зайдет слишком далеко». При достаточно малой «пластичности восстановление формы могло бы оказаться невозможным, и вместо биологического предельного равновесия получалось бы другое, неорганическое» [Тектология, кн. 2, с. 239]. В технике регенерация применяется повсеместно, начиная от превращения отработанных продуктов производства в исходные продукты технологического процесса и кончая, к примеру, регенерацией каучука, восстановлением изношенных резиновых изделий (автомобильных покрышек и т.д.). В мире органических форм регенерация целого наблюдается у многих низших многоклеточных организмов: особо этим отличаются коловратки – ресничные черви, у которых «отрезок по длине тела в одну десятую – пятнадцатую его долю еще превращается в целого маленького червя. Восстановление идет, начиная с области разреза, чего и следовало ожидать, так как это – исходный пункт новых процессов подбора. Там быстро образуются недостающие органы соответственно месту разреза, передние с передней его стороны, задние – с задней, так что получается при коротком отрезке вначале очень укороченная форма, которая потом удлиняется в обычной пропорции» [Тектология, кн. 2, с. 238]. Среди высших многоклеточных организмов обыкновенно наблюдается регенерация части: наиболее известные тому примеры – восстановление «отломленного хвоста у ящерицы, отрезанной ножки у некоторых головастиков, других, менее значительных и сложных органов, например, участков кожи и эпителия у большинства вышестоящих организмов». При этом, во-первых, наблюдается «регенерация односторонняя и очень ограниченная: ящерица восстановит себе хвост, головастик лапку, но оторванный хвост или лапка ничего не восстановляет, а просто разрушается дальше», и во-вторых, «если же удалено больше некоторого минимума, то регенерация совершается неполная, например, воспроизводится на месте ранения только защитительный слой; либо даже она не совершается вовсе, и весь организм погибает. В мире растений и полное восстановление, и частичная регенерация распространены шире, чем в животном царстве: дифференциация тканей в общем меньше; пластичность же, хотя скорее не больше, а тоже меньше, но оказывается относительно достаточной, потому что ткани растений жизненно более стойки, не так быстро разрушаются в области разрезов и отрывов, так что восстановительные процессы чаще успевают выполнить свое дело». В неорганическом мире, например, при восстановлении кристаллов «дифференциация несравненно меньше, и каждая отделенная частица при наличии некоторых условий способна воспроизвести видовую форму целого» [Тектология, кн. 2, с. 239-240].

Регресс — это понижение организованности комплекса, связанное с утратой той или иной активности в процессе его адаптации к суженной среде. Регресс не следует смешивать с деградацией, так как он все же создает определенное приспособление комплекса к среде, а деградация – нет, более того, возрастающая при ней неприспособленность комплекса к непрерывно изменяющейся среде в конечном итоге разрушает его и может привести к гибели [Из психологии общества, с. 51].

Регрессивный адаптон — приспособление к условиям суженной среды, предопределяющее в дальнейшем редуцированное развитие системы. В тектологии используется и более краткий термин – субадаптон, который в формальной ее версии обозначается А– и читается «адаптон-минус».

Регулирующий механизм — комбинация организационных процессов в комплексах, суть которых в сохранении, закреплении, распространении или гибели возникающих новых форм, а основное содержание раскрывается в понятиях «консервативный подбор», «прогрессивный подбор», «подвижное равновесие», «бирегуляция», «ассимиляция» и «дезассимиляция». Это второй универсальный тектологический механизм, отвечающий за судьбу образовавшихся форм и действующий по схеме: сохранение или уничтожение [Тектология, кн. 1, с. 189].

Регулятор — это «приспособление, которое служит для того, чтобы поддерживать какой-нибудь процесс на определенном уровне». Например, регулятор скорости хода: «если он поставлен, положим, на 1000 оборотов махового колеса в минуту, то при всяком переходе скорости через этот уровень он замедляет движение; а когда, напротив, скорость не достигает этой величины, он действует ускоряющим образом». Это пример двустороннего регулятора, но есть и односторонний тип: например, «при паровом котле не допускают чрезмерного давления пара, которое могло бы взорвать его». Таким образом, «регулятор есть одна из разновидностей “отливочной” формы», так как «при помощи его вызывается “схождение” различных фаз данного процесса на определенной величине» [Тектология, кн. 2, с. 96].

Редукция — способ адаптации «к суженной обстановке», что означает структурный регресс. Действительно, редуцирующее развитие приспособляет систему «к некоторым временным и частным условиям, а не к типическим изменениям», тем самым предопределяя, в общем, ее «неприспособленность к среде расширяющейся, типически-изменчивой». Например: «рыбы, живущие в подземном озере, подвергаются атрофии органов зрения», – вполне естественно, что такое приспособление к суженной среде «должно рассматриваться как структурный регресс, потому что ведет к сокращению организационных возможностей» [Тектология, кн. 2, с. 276].

Рекапитуляция (от лат. recapitulatio – повторение) — повторяющийся в консервативной форме циклический процесс, который в силу неизбежных энтропических потерь в каждом цикле описывается затухающей функцией Бесселя.

Рекуррентность — частота циклов, т.е. количество повторяющихся тектологических актов в единицу времени.

Религиозная традиция — авторитарная форма систематизации опыта, передающаяся от поколения к поколению как «завет предков», или, в терминах тектологии, форма социальной дегрессии, представляющая собой культурообразующий персистент-дегрессор. Поскольку еще на заре человеческой истории «отношение к отдаленным предкам приняло характер культа и придало мировоззрению тип религиозный, то их заветы воспринимались и усваивались как священные или божественные предания», в которых «организационный опыт концентрировался в виде обычаев и правил, относившихся и к практике, и к мышлению людей. Все определялось, все регулировалось этими правилами: организация общины и труда ее членов, технические приемы организации вещей, миропонимание, т.е. организация идей. Авторитет, воплощавший в себе опыт прошлого, указывал, как должно жить, как должно работать, как мыслить, даже чувствовать; он систематизировал стихийно выработанные прежними поколениями организационные схемы и методы, облекая их в свои непреложные повеления. Сначала авторитарная традиция была всецело устной. Затем ее фиксировало также религиозное искусство; а когда возникли письмена, то ее основное содержание было оформлено в “священных книгах”, своеобразных энциклопедиях религиозного мышления», главные особенности которых: «крайний консерватизм форм и отсутствие логического порядка, основанного на разграничении специальных областей опыта» [Тектология, кн. 1, с. 82-83].

Религиозное мировоззрение — это «первая исторически известная форма познавательного монизма»; или, более точно, «авторитарная система мышления, в наиболее чистом виде свойственная авторитарно-родовому и феодальному обществу». Ее основой, т.е. главным «принципом всех классификаций и всякой закономерности», служит «схема повеления – исполнения, с ее прикладными вариантами, как власть – подчинение, качественно высшее – низшее, духовное – телесное, священное – обыденное, небесное – земное и т.п.». Религиозное мировоззрение «заключает в себе как бы автоматически-поляризующий механизм, который раздваивает по одному типу как действия, так и предметы; даже самое познание выступает в такой же схеме, откровения свыше – пассивное усвоение снизу». С социально-трудовой точки зрения такая «полярная схема есть простое перенесение в сферу мышления практической полярности авторитарного производственного отношения – между организаторским и исполнительским трудом», т.е. основная на данном историческом этапе форма сотрудничества стала основной формой мышления, кристаллизовавшись в универсальную познавательную схему. В терминах тектологии это формулируется кратко: ойкосферный органом определяет эйдосферный. Однако «сам он не есть еще первичный принцип социального бытия», поскольку «основное производственное отношение между людьми имеет свое начало в основном техническом отношении – между человеком и орудием. Только тогда, когда развитие орудий привело к органической, устойчивой связи между данным орудием и данным индивидуумом в коллективе, только тогда и между людьми могла выработаться такая органическая связь, когда человек становится постоянным орудием другого индивидуума в коллективе». Поэтому в действительности тектологическая связь следующая: «единый организационный принцип, переходящий из техники в экономику, а затем идеологически кристаллизующийся в познании», или кратко, техносферный органом определяет ойкосферный, а затем и эйдосферный [Философия живого опыта, с. 330-331].

Религиозное мышление — тип мышления, «неразрывно связанного с авторитарными трудовыми отношениями (руководство – исполнение или власть – подчинение)», которое «из них возникло и их отражает». Для такого мышления «характерно создание властных фетишей и требование от людей покорности, повиновения им». Эти социоморфного происхождения эйдогены суть «идеализированные образы, порождаемые фантазией на основе реального господства “авторитетов” над людьми в их социальной жизни. Словом, религиозное мышление есть авторитарное, и только» [Вера и наука, с. 40].

Религиозность — «авторитарное миропонимание и мирочувствование» [Вопросы социализма, с. 336].

Религиозный фетиш — это авторитарный фетиш, который «объединял людей и дисциплинировал их для общественной жизни. Например, бог, в сущности, был только выражением единства родового, племенного, народного, выражением связи людей; а его заповеди, веления выражали строй жизни коллектива». Таким образом, под религиозными фетишами «скрывалась именно коллективно-трудовая связь; она была их действительной основой» [Элементы пролетарской культуры, с. 89].

Религия — как идеология авторитарного типа это разновидность социальной дегрессии, т.е. «орудие сохранения авторитарной организации» [Вопросы социализма, с. 431]. Религиозные мировоззрения были первым способом монистического объяснения мира. Они «возникли и получили господство в эпоху еще слабого разделения труда в обществе, – благодаря этому, не заключали в себе сколько-нибудь значительной специализации, отличались простотой и цельностью. Весь материал опыта группировался вокруг цепи авторитетов, как их заветы или откровения; методы были недифференцированы и по существу сводились к авторитарной причинности; единство построения достигалось в развитых религиях путем централизации авторитета в образе верховного божества» [Философия живого опыта, с. 243]. В настоящее время преподавание религии в школах относится к пережиткам авторитарно-консервативной педагогики, поскольку «религия учит относиться к жизни как к установленному высшей властью порядку, где каждый выполняет предопределенное ему назначение смиренно и покорно, т.е. без инициативы и без критики» [Тектология, кн. 1, с. 236].

Релятивистские эффекты — широко известные из формул специальной теории относительности такие явления, как «укорочение мер», «замедление времени», «сложение скоростей», которые «вполне объективны оптически (проекционно) и субъективны, когда их относят к реальности». Эти эффекты можно сравнить с миражом, «вполне объективным оптически, но субъективным, когда и поскольку это изображение смешивается с предметом» [Объективное понимание принципа относительности, с. 341].

Релятивность — «оптическая взаимность» как методологический принцип «специальной теории относительности», т.е. сохранение закономерностей с изменением оптических координатных систем; или, что то же самое, бисубъективная когерентность, т.е. «соответствие наблюдений двух наблюдателей, занимающих соотносительно-противоположные позиции» [Объективное понимание принципа относительности, с. 345].

Ренегат — изменивший своим убеждениям человек, вероотступник, идейный предатель. При этом следует отметить, что «честно переменивший убеждения, конечно, не ренегат; это имя относится к тем, кто после перемены убеждений злобствует против своих вчерашних друзей, специально и с особенной охотой берет на себя их преследование» [О пролетарской культуре, с. 341]. Основа психологии ренегата – «неискренность, ее признак – неуважение к своему прошлому» [Десятилетие отлучения от марксизма, с. 180].

Ренегатство — «преобразованная форма мести» по отношению к своим бывшим единомышленникам, проявляющаяся обычно как «злобствование против своих вчерашних друзей», всяческое их преследование, под которыми «скрыта перенесенная на других месть за свои собственные ошибки». Ренегатство «грязнит человека и унижает коллектив» [О пролетарской культуре, с. 341]. В жизни общества нередко бывают «случаи, когда человек считает себя вынужденным идейно бороться без пощады против своих вчерашних заблуждений, потому что считает их особенно вредными и опасными», но тогда он, в отличие от ренегата, «в первую очередь “казнит” себя, как это делал наш Белинский, а не умалчивает о себе, нападая на других, как самодовольный наездник. Такова ренегатская психология. Сущность ее одна, касается ли ренегатство вещей более крупных или более мелких. Ее основа – неискренность, ее признак – неуважение к своему прошлому. Ренегатствующего субъекта часто нельзя оттолкнуть. Нельзя помешать человеку стать рядом и сказать, что он разделяет ваши убеждения и хочет помогать вашему делу. Но ренегату не следует доверять. Он не уважает себя в прошлом – нет оснований думать, чтобы он уважал себя в настоящем. Надо зорко следить за его руками и надо быть ко всему от него готовым» [Десятилетие отлучения от марксизма, с. 180].

Рента — регулярно получаемый доход с имущества, капитала или земли, не требующий от своих получателей предпринимательской деятельности. Исторически первичной формой ренты была абсолютная рента, в которой при феодальной эксплуатации воплощался весь прибавочный труд. С приходом капитализма, радикально преобразовавшего способы эксплуатации, «основным воплощением прибавочного труда стала прибыль». Однако капитализм «не уничтожил до конца то монопольное отношение к земле и силам природы, которое служило базисом ренты; напротив, он развил его в законченные формы частной собственности. Поэтому и рента должна была остаться, но в преобразованном виде капиталистической ренты» [Курс политической экономии, т. 2, с. 45].

Рентьер (рантье) — социальный паразит, «живущий процентами с капиталов и дивидендами с акций, окончательно утративший организаторские и вообще производительные функции» [Вопросы социализма, с. 290].

Репрезентативный подбор — не прямой подбор, а «косвенный, через посредство одного элемента – признака, выступающего как бы представителем прочих, их “репрезентирующего”». Другим способом «человек вообще действовать не может именно потому, что ограничено его знание о вещах и ограничены его практические приемы по отношению к ним»: «объекты доступны ему при всяком данном уровне его техники только некоторыми своими сторонами, и только в известной мере, хотя с развитием техники эта доступность и возрастает». Например, «добывание золота из россыпей сводится к разным приемам подбора»: в первой стадии – отмывка водой – «все свойства золота “репрезентированы” его высоким удельным весом», во второй стадии – обработка ртутью – «свойства золота представлены растворимостью в ртути», в третьей стадии – действие азотной кислоты – наоборот, уже нерастворимостью в этой кислоте. Все три репрезентации являются основой подбора, и по мере ее расширения результаты подбора становятся все более точными [Тектология, кн. 2, с. 167-168]. К применению репрезентативного подбора на последовательно расширяющейся основе сводится процесс распознавания болезни врачом: «установлен симптом A, он свойствен целому ряду заболеваний», которые репрезентирует, «но с ним соединен симптом B; он свойствен также, может быть, многим болезням; но из этого первого ряда известная часть им не характеризуется и потому может быть отброшена; остается более узкий круг», из которого симптом C «позволяет отбросить еще иные и т.д. – пока не останется только один вид заболеваний, прошедший через все эти акты подбора». Однако «может случиться, что отбор устранит все известные комплексы данного рода, ибо репрезентация основана всегда на предыдущем опыте, а он иногда недостаточен; тогда врач констатирует новое, неизвестное для него заболевание» [Тектология, кн. 2, с. 171].

Рефлекс — механизм для специальных мотореакций животного организма, представляющий систему «нейронов “чувствительных”, воспринимающих внешние раздражения определенных органов чувств, и нейронов “моторных”, которые, получая импульсы от первых, посылают к определенным мускульным волокнам нервный ток, вызывающий их сокращение» [Тектология, кн. 1, с. 266]; с точки зрения адаптации – приспособление для сохранения форм жизни, а не для их развития, так как это «простой и неизменно повторяющийся ряд движений, наступающих немедленно вслед за внешним влиянием (раздражением определенного характера). Другими словами, и точнее, рефлекс есть реакция организма на внешние раздражения, отличающаяся несложностью, однообразием в повторении», а также «быстротой (сравнительно с более сложными реакциями), и наконец, целесообразностью», которая «обусловливается процессом развития – подбор должен был сохранять рефлексы полезные для организма и устранять вредные». Рефлексы свойственны не только высшим представителям животного царства, но и низшим, включая простейшие – моноциты, – у которых нет обособленной психодвигательной системы, поскольку «таким аппаратом является вся клеточка» [Основные элементы, с. 121-122].

Речь — это «первичный тектологический метод, выработанный жизнью человечества; она, поэтому, живое доказательство возможности тектологии». С тектологической точки зрения «речь по существу своему есть процесс организационный, и притом универсального характера. Посредством нее организуется всякая практика людей в их сотрудничестве: при помощи слова устанавливаются общие цели и общие средства, определяются место и функция каждого сотрудника, намечается последовательность действий и т.д.». Более того, «посредством речи организуется и все познание, все мышление людей: при помощи слов опыт передается между людьми, собирается, концентрируется». Таким образом, речь – это «организационное орудие» общественной жизни людей, их совместного труда и борьбы. Даже сама «тектологическая тенденция возникла вместе с речью, т.е. с тех пор, как человек стал мыслящим существом» [Тектология, кн. 1, с. 110-111]. «Человеческая речь и ее понимание построены по типу обратной отливочной формы, так сказать, в текучем состоянии. Звуки слов представляют, если сравнить с фонографом, как бы врезанный в воздух косвенный след нервно-мозговых вибраций одного человека; этот след немедленно выполняет обратно формирующую роль для подобных же вибраций в другом организме» [Тектология, кн. 2, с. 94]. Как социальный феномен «первая и основная идеология – речь – возникла из общего труда людей, из производства»; как биологический – вследствие нервной иррадиации [Наука об общественном сознании, с. 299].

Решение — это такая целенаправленная «организация той или иной совокупности данных», чтобы методом ингрессии свести к новому их сочетанию, удовлетворяющему поставленной задаче [Тектология, кн. 1, с. 160].

Ригидная система — непластичная система, скорость адаптации которой отстает от темпа изменений внешней среды. Такая система обречена на гибель, так как всегда «остается приспособлена к тому моменту, к тем условиям, которые все дальше уходят в прошлое, а не к новому времени с его новыми отношениями». Яркий пример ригидных систем представляют собой религиозные секты, жизнеспособность которых падает вследствие консерватизма их догм [Тектология, кн. 2, с. 160]. См. комплекс консервативного типа.

Ригидность — неспособность системы приспособляться к быстро меняющимся условиям среды. Синоним – непластичность.

Ризома — асимметричная цепная связь двух типов: цепная эгрессия и цепная дегрессия, или, если объединить их под единым более кратким названием, вертикальная цепная связь. Например, строение армии относится к первому типу, а система многоуровневой защиты – ко второму. Ризомы бывают регулярные, если их строение однородное, т.е. все элементы ризомы тождественны, и нерегулярные, если их строение неоднородное. Помимо структуры, ризомы различаются по темпу, подразделяясь на относительно стабильные ризомы-персистенты (например, структура церкви, университета или армии) и развивающиеся ризомы-процессы, которые, в свою очередь, в зависимости от направления своего развития подразделяются на расходящиеся и сходящиеся ризомы-процессы (например, ядерная реакция и соответственно нуклеация).

Ризома понятий — это цепная дегрессия в системе познания; проще говоря, «многостепенная лестница понятий. Первичные, простейшие понятия имеют наиболее элементарное эмпирическое содержание, наиболее близкое к конкретной действительности, т.е. к непосредственной жизненной борьбе. Таковы, исторически, понятия об обычных трудовых действиях – элементах технического процесса; эти понятия наиболее непосредственно “организуют” трудовой опыт. Понятия о “предметах”, даже о таких, как материалы и орудия труда, являются производными уже второго порядка, “организующими” для первичных: “предмет” есть комплекс, связанный со многими различными действиями, повторяющийся во многих различных моментах трудового опыта, и потому понятие того или иного “предмета” есть организующий центр для целого ряда понятий, выражающих трудовую активность. Например, понятие о “топоре” (данном, определенном топоре) служит центром для представления о самых различных действиях, которые выполняются над топором и при его помощи, а также, конечно, и для всех впечатлений (восприятий), неразрывно связанных с этими действиями. Понятие о таком-то “дереве” ассоциативно объединяет все психически-двигательные реакции, относящиеся к данному дереву и т.д. Различные понятия более частного характера объединяются понятием обобщающим, с большим объемом и менее определенным содержанием: родовые понятия “топора”, “дерева” и т.п. (не данных, определенных предметов, а вообще предметов данного рода). В науке, в философии цепь обобщающих понятий идет систематически, звено за звеном, выше и выше, восходя к самым общим, “всеорганизующим” для человеческого опыта понятиям; такая же цепь создается еще раньше в “обыденном мышлении”, но только гораздо менее стройная и законченная, со значительно спутанными звеньями, связывающими комплексы, часто далеко не однородные с точки зрения “научного познания” (например, “вещи съедобные”, “вещи несъедобные”, предметы “дорогие” или “дешевые” и т.п.). Но способ образования спутанной системы понятий обыденного мышления и стройной системы научного мышления один и тот же: объединение “организующих” опыт комбинаций другими, “организующими” в свою очередь первые. Разница та, что материал научной системы понятий шире и что больше социально-идеологической работы применено к этому материалу; научная система понятий охватывает бесчисленные элементы, в обыденном мышлении разбросанные по различным отдельным психикам, причем действие социального подбора из всей этой массы материала сохраняет и организует лишь наиболее жизнеспособное и наиболее устойчивое». Если «принять во внимание, что “обыденное мышление” с его системой понятий обыкновенно продолжает сохраняться наряду с “научным” и что в массе случаев люди пользуются понятиями первого типа, причем переходят от них к понятиям второго типа лишь тогда, когда наталкиваются на противоречия или полную недостаточность первых», то «станет ясно, что “научные” понятия с полным основанием можно рассматривать как организующие приспособления по отношению к понятиям обыденного мышления, стоящим на одной с ними ступени обобщения. Так цепь познавательных форм удваивается и усложняется, переходя в запутанную идеологическую ткань; но при достаточном исследовании всегда возможно определить соотношения тех или иных элементов этой ткани как “организующих приспособлений” высшего и низшего порядка» [Эмпириомонизм, с. 273-274].

Римское право — «идеальная система норм частной собственности» [Философия живого опыта, с. 101].

Ритм — периодичность процессов, которая как универсальный способ сохранения их формы бесконечно тиражируется во вселенной на всех ее ступенях в виде всевозможных волн или колебаний. Например: «волны электричества или света в эфире, волны звука в воздухе и других телах, морские волны и т.д.; даже астрономические движения светил представляют периодические сложные вибрации около общих центров тяжести. В жизни организма не только пульс и дыхание, но почти все органические процессы подчинены колебательному ритму: сон и бодрствование, работа и отдых, волны внимания и пр. Смена поколений может рассматриваться как ряд накладывающихся одна на другую волн роста и упадка жизни. Хорошо известна роль ритма в коллективном труде, в музыке, поэзии, во всех видах человеческого творчества» [Вопросы социализма, с. 396].

Родство — «связь, которая обусловливается единством происхождения и наследственностью» [Основные элементы, с. 63].

Роскошь — «такое потребление, которое безусловно не вызывается потребностями производства» [Очерки реалистического мировоззрения, с. 300].

РСДРП(б) — Российская социал-демократическая рабочая партия большевиков, которая до Великой Октябрьской революции действительно была социалистической рабочей партией, но по ходу революции стала рабоче-солдатской. Это произошло потому, что революция, проходившая под знаком военщины, «возложила на нее задачи, глубоко исказившие ее природу». Дело в том, что «ей пришлось организовать псевдосоциалистические солдатские массы (крестьянство, оторвавшееся от производства и живущее на содержании государства в казарменных коммунах)», и делать это пришлось именно ей «потому, что она была партией мира, идеала солдатских масс в данное время». Так РСДРП(б) из рабочей стала рабоче-солдатской. Более того, «существует такой тектологический закон: если система состоит из частей высшей и низшей организованности, то ее отношение к среде определяется низшей организованностью. Например, прочность цепи определяется наиболее слабым звеном, скорость эскадры – наиболее тихоходным кораблем, и пр. Позиция партии, составленной из разнородных классовых отрядов определяется ее отсталым крылом. Партия рабоче-солдатская есть объективно просто солдатская». Из истории Октябрьской революции известно, «до какой степени преобразовался большевизм в этом смысле. Он усвоил всю логику казармы, все ее методы, всю ее специфическую культуру и идеал». А логика казармы «характеризуется тем, что она понимает всякую задачу как вопрос ударной силы, а не как вопрос организованного опыта и труда. Разбить буржуазию – вот и социализм. Захватить власть – тогда все можем. Соглашения? Это зачем? – делиться добычей? Как бы не так; что? Иначе нельзя? Ну, ладно, поделимся… А, стой! Мы опять сильнее! Не надо… и т.д. С соответственной точки зрения решаются все программные и тактические вопросы», даже важнейший кадровый вопрос! и тот решается по схеме «выборов строевого начальства – агитаторов в стратеги и в организаторы сложнейшего ротного и полкового хозяйства. Сознательный рабочий – вряд ли требовал бы выборности инженеров» [Письмо А.В. Луначарскому (19 ноября 1917 г.), с. 189-190].

Русская идея — построить Ладомир на Земле.

Рынок — регулятор производства и «общий организующий центр для анархичной в своем целом капиталистической системы». Своего наивысшего развития рынок достигает при капитализме; более того, как «универсально-централизующий аппарат» именно он «делает капитализм единою экономической системой», являясь при этом средоточием всех его общих противоречий. Рынок – «центр общественной стихийности, господствующей над людьми», «место реализации всех товарных стоимостей и специально прибавочной стоимости; от него исходят импульсы, приводящие в движение общественный капитал, – потому что только реализация делает возможным это движение, а стоимости не реализованные – капиталистически-мертвы» [Курс политической экономии, т. 2, с. 111, 8, 103]. Основная и самая важная «черта рынка – это соотносительность его частей и их цепная связь. Каждая отрасль производства служит рынком для других и, в свою очередь, находит в них свой рынок. Так, горное дело нуждается в машинах, которые покупаются у машиностроителей, и в разных материалах, покупаемых у заводчиков химического производства, само же, в свою очередь, поставляет металлы для первых и разные минералы для вторых; машины необходимы также для прочих отраслей промышленности, в том числе производящих предметы потребления»; прядильное производство работает для ткацкого, хлопковые плантации – для прядильного и т.д. Благодаря такой цепной связи «всякое расширение и всякое сужение рынка распространяется как бы волнами среди капиталистической системы, и этим способом само себя во много раз увеличивает. Например, если для ситцепечатного производства спрос расширился на миллион рублей, то отсюда на рынке немедленно возникает многомиллионная волна расширения. Увеличивается сбыт для ткацкого производства, например, на полмиллиона рублей, для производства машин, применяемых в ситцепечатном и в ткацком деле, на триста тысяч, для химического производства, доставляющего материал красок, на сто тысяч; расширяется спрос ткацких фабрик на пряжу, а прядильных на машины, хлопок, спрос машинных заводов на металлы, и т.д. Требуется добавочное количество рабочей силы во всех этих отраслях, и соответственно возрастает спрос на предметы потребления рабочих; а отсюда идет новая волна расширения рынка, разумеется, более слабая, чем та первая, которою она была вызвана. Еще более слабая волна может при этом возникнуть оттого, что капиталисты, прибыль которых растет, предъявляют повышенный спрос на предметы своего личного потребления. Совершенно таким же образом распространяются волны сужения рынка». В нормальных условиях волны расширения исходят «только из области производства предметов потребления», иначе говоря, «основу возрастания рынка в его целом составляет рост потребительного рынка» [Мировые кризисы (март), с. 141-142].

Рыночная конкуренция — действующий в меновом обществе регулирующий механизм, который «управляет колебаниями цен таким образом, что уклонения в одну сторону сменяются уклонениями в другую и в среднем уравновешиваются». Этот механизм обладает громадной силой, грубые и стихийные проявления которой состоят в следующем: «если производитель соглашается продавать свой товар ниже стоимости, то хозяйство его расстраивается; если другие производители покупают его товар выше стоимости, то ухудшается их материальное положение»; «возникает борьба интересов продавца и покупателя; в результате этой борьбы каждый привыкает требовать за свой продукт никак не меньше его стоимости и давать за чужой не больше его стоимости; таким образом, в обществе складывается представление о “ценности” товаров, которая в действительности соответствует приблизительно их стоимости» [Краткий курс экономической науки, с. 57-58].