Терминариум

Ч

Частная собственность — это «социальное отношение, а именно, отношение общества к данной личности и к данным вещам одновременно». Именно частная собственность «формирует индивидуализм: она завершает и закрепляет выделение личности из общества, – разумеется, только идеологически, только в мышлении людей» [Наука об общественном сознании, с. 373-374].

Часы — «главный и универсальный астрономический инструмент», регулирующий «всю организацию жизни общества» [Тектология, кн. 1, с. 87], т.е. прибор для отсчета времени, в котором используется какой-либо устойчивый периодический процесс. Например, в солнечных часах используется вращение Земли, в механических – колебание маятника, в квантовых – переход атомов из одного энергетического состояния в другое. Относительно последних следует отметить, что они позволили создать независимую от астрономических наблюдений систему отсчета времени.

Человек — самый высокоорганизованный, наиболее сложный и самый пластичный биосоциальный организм, являющийся результатом определенной комбинации генов и эйдогенов; при этом он «не представитель остальных организмов нашей планеты», а «в полной мере представитель жизни на ней, потому что в нем эта жизнь пришла к сознанию себя» [Вопросы социализма, с. 251]. На данном этапе своего развития человек, будучи результирующей природного и общественного подбора, находится в стадии перехода от стихийной адаптации в биосоциальной среде к гармоничной и сознательно-целесообразной. Иными словами, человек переходит из пассивной фазы, в которой он является объектом подбора, в активную фазу, где он становится деятелем подбора. И поскольку в настоящее время он – «существо неполное» и «дисгармонически развивающееся», то с организационно-динамической точки зрения «вывод будет такой: человек еще не пришел, но он близко» [Вопросы социализма, с. 57-58, 46]. Будучи существом социальным, человек, тем не менее, не всегда является существом социально-творческим, и с точки зрения общественной пользы он бывает арогеничным обществу и катагеничным ему. Короче говоря, «человек стал существом логическим и этическим» [Вопросы социализма, с. 86], но еще не тектологическим. И наконец, в интегральной концепции эмпириомонизма это же логико-этическое существо, т.е. человек, представляется уже целым микрокосмом в космосе и рассматривается как некий парциальный мир опыта – частичный, но «целый мир», и при этом «мир развертывающийся, не ограниченный никакими безусловными пределами» [Вопросы социализма, с. 30].

Человеческая активность — элемент мировой активности, «из которой она кристаллизовалась, за счет которой она непрерывно растет». Начиная от индивидуума и кончая «великим социальным организмом» – человечеством, «вся человеческая активность имеет один характер: это процессы организации. Техническая деятельность организует элементы внешней природы в обществе; познавательная и художественная – социальный опыт людей. Даже работа разрушительная представляет не что иное, как борьбу разных организационных форм или тенденций». Например, «война есть организационный диалектический процесс», в котором противники относятся друг к другу, как к враждебным силам внешней природы: каждая из воюющих сторон «стремится подчинить или парализовать» своей активностью активность противника, т.е. «организовать окружающую среду в своих интересах». Даже деятельность преступника с его точки зрения тоже организационная, «не говоря уже о той, формально преступной работе, которая заключается в борьбе за новые, высшие формы общественной жизни против старых, отживающих» [Философия живого опыта, с. 251]. Синоним – человеческая деятельность.

Человеческая деятельность — в терминах тектологии это человеческая активность, которая «от простейших до наиболее сложных ее форм – сводится к организующим процессам». Более того, «у человечества нет иной деятельности, кроме организационной», все содержание которой можно выразить формулой: «организация внешних сил природы, организация человеческих сил, организация опыта» [Тектология, кн. 1, с. 70-71]. Любую человеческую деятельность тектология рассматривает как «материал организационного опыта» и исследует с организационной точки зрения [Тектология, кн. 1, с. 69].

Человеческая личность — с позиций социального генезиса и социоисторической роли пространственно непрерывная общественная форма.

Человеческая практика — это «сознательно-целесообразные активности», противостоящие стихийным активностям природы [Вопросы социализма, с. 393].

Человеческий организм — это «колония из 50-100 триллионов клеток», каждая из которых вносит свою долю участия «в общей борьбе за жизнь с внешней природой: для каждой клетки в отдельности ассимиляция происходит за счет внутренней конъюгационнной среды» – крови и лимфы [Тектология, кн. 2, с. 15].

Человеческое усилие — та или иная активность человека, которая становится коллективно-трудовым элементом лишь в том случае, если она «не просто индивидуальная, а социально-необходимая», социально-полезная, т.е. арогеничная общественному развитию [Социально-технические основы геометрии, с. 124].

Человечество — с социально-трудовой точки зрения – это гигантская система сотрудничества людей в пространстве и времени, с точки зрения биологии – высшая форма жизни, а с позиций всеобщей организационной науки – это высокодифференцированная биосоциальная система глобального масштаба, в целом представляющая собой ноодерму биосферы, т.е. высокопластичную систему адаптации геосферы к космическим условиям. В масштабе исторического времени развитие человечества представляется как единый организационный акт, который в тектологии достаточно полно описывается известной формулой трех фаз: конъюгация – дифференциация – консолидация; иначе говоря, системогенез этой специфической биосферной ноодермы последовательно проходит три тектологических состояния: геносфера – этносфера – ноосфера. Вначале в результате неких биоконъюгационных процессов в биосфере появились первые люди – протоантропы, возникло первобытное родовое общество, затем «развитие человечества сопровождалось расселением людей по разным территориям и приспособлением к своей специальной среде. Так обособлялись общины одного племени, племена одного народа, народы одной расы, наконец, путем накопляющихся различий особые расы. Расхождение имело системный характер: тяготение к дополнительным связям ясно проявлялось в том, что разошедшиеся группы и коллективы с течением времени развивали обмен своими особыми продуктами и своим несходным опытом. Системные противоречия обнаруживались в возрастающем культурном отчуждении, взаимном непонимании – тут на первом плане стоит расхождение в области языка, столкновениях интересов, вражде, войнах племен и народов, в колоссальной растрате энергии, которая отсюда получилась». Одновременно эти противоречия ослаблялись и преодолевались контрдифференциацией в форме различных конъюгационных процессов, т.е. всякого рода культурным взаимодействием, и чем сильнее оно идет, тем более организованным и «более устойчивым становится сожительство племен и народов и рас на земной поверхности», тем более интенсивно осуществляется переход человечества из дифференцированного состояния этносферы в интеграционное состояние ноосферы [Тектология, кн. 2, с. 39]. См. антропосфера.

Череп — двухкомплексная дегрессивная система, в состав которой входят: мозговой череп – дегрессивный комплекс, предохраняющий от повреждений мозг и органы зрения, обоняния, слуха и равновесия, – и лицевой череп – дегрессивный комплекс, защищающий образованную им же начальную часть дыхательной и пищеварительной систем. Будучи скелетом головы позвоночных, он определяет ее форму и имеет довольно сложное строение, например, череп взрослого человека состоит из двадцати трех костей. Полное окостенение черепа (когда составляющие его кости вполне отвердевают) окончательно фиксирует объем мозга, пластичные ткани которого стесняются в своем развитии, и «оно происходит уже в узких пределах, достигнув которых совсем прекращается. Мозг, например, заключенный со всех сторон в черепную коробку, в значительной доле окостеневшую довольно рано, увеличивается по своей массе медленнее других пластичных тканей, хотя он выше их всех по своей организованности, и развивается преимущественно в сторону усложнения. Череп гориллы окостеневает еще много раньше и отличается огромной прочностью: он гораздо толще нашего черепа, и там, где у нас имеется хоть немного увеличивающие пластичность “швы”, у гориллы – толстые высокие костные гребни. В зависимости от этого рост мозга у гориллы заканчивается в очень юном возрасте, и величина мозга значительно меньше, чем у человека, в несколько раз» [Тектология, кн. 2, с. 137].

Честь — «норма организационных отношений аристократического сословия» [Тектология, кн. 1, с. 168]; или, с тектологической точки зрения, одна из форм социальной дегрессии, необходимых «для устойчивой организации живых активностей общества» [Тектология, кн. 2, с. 144].

«Четырехмерное пространство» — неточное выражение, поскольку необратимость времени не позволяет приравнять его к трем измерениям пространства, поэтому более правильно говорить о четырех измерениях физического опыта. К тому же и такое понятие, как «искривление четырехмерного пространства», «также способно спутывать нормальное, не испорченное математической специализацией мышление», хотя всегда «можно найти формулировки, не имеющие такого действия». Вполне понятно, что само это выражение основано на аналогии, «но едва ли даже аналогия до конца законна», а между тем, на деле все эти «искривления путей планет, луча и пр. вычисляются, как происходящие в знакомых нам измерениях» [Организационный смысл принципа относительности, с. 129].

Четырехмерный физический мир — это физический опыт в пространственно-временном измерении. Устоявшееся и «ставшее обычным выражение “четырехмерное пространство” неточно: у математика необратимость времени из формул ускользает, – но она объективна. Следует говорить о четырех измерениях опыта» [Организационный смысл принципа относительности, с. 129].

 «Чёточность» — тип структуры, характеризуемый «неравномерными связями в разных частях комплекса или в разных направлениях». Чем больше их неравномерность, тем больше «чёточность». Например, железный стержень «с попеременными сужениями и расширениями» более чётковидный, чем из этого же металла болт, который, в свою очередь, более чётковидный, чем такой же длины стержень, но «равной толщины на всем протяжении». Свойства всех трех стержней в ряде случаев будут различны: сопротивление излому меньше у наиболее чётковидного, в воде он скорее проржавеет, в холодной среде «он будет быстрее терять теплоту; зато в теплой быстрее будет и приобретать ее», «его статическая электроемкость больше, сопротивления току значительнее и т.д. Все это следствия увеличенной поверхности, большей суммы соприкосновений со средой». Но в действительности все равно, «идет ли дело о физической поверхности, как в данном случае, или об иных соприкосновениях со средой», – в любом случае, «чем их больше, тем меньше концентрация активностей-сопротивлений, приходящаяся в среднем на единицу такой пограничной области». Но поскольку в наиболее «чёточных формах» эта концентрация еще более неравномерна, представляя «от пункта к пункту больше колебаний», то в соответствии с принципом минимума «разрушение связи этих форм, их дезорганизация совершается легче», т.е. для них отрицательный подбор проявляется интенсивнее. Например: «охлаждение стержня есть отрицательный подбор его тепловых активностей», следовательно, более чётковидный стержень быстрее охлаждается. Однако очевидно, что для наиболее «чёточных форм» и положительный подбор также более интенсивен: действительно, «там, где происходит нагревание, т.е. тепловая энергия больше ассимилируется, чем дезассимилируется», наиболее «чётковидный стержень в равное время приобретает больше тепловой энергии. Чем больше количество соприкосновений со средой, тем ассимиляция из нее соотносительно больше». Следовательно, для сохранения и развития комплекса под положительным подбором благоприятнее наиболее «чёточная» структура [Тектология, кн. 1, с. 244, 243, 246].

Чипизация — клеймение зооантропа в статусе рабочего быдла, производимое финансовой саккулиной.

Чувства — с энергетической точки зрения определенная форма жизнеразности нервного аппарата, точнее, алгебраическая сумма целого ряда жизнеразностей, протекающих в ЦНС; c позиций эмпириомонизма исключительно психические комплексы, т.е. «принадлежащие всецело к психическому миру и никогда не относимые нами к физической области опыта»: восторг, печаль, радость, гнев, желание, любовь «никогда не представляются нам “телами”, а всегда только психическими процессами. Между тем такого рода комплексы бывают иногда чрезвычайно устойчивы – много устойчивее иных мимолетных явлений физического мира». Специально-психический характер этой группы комплексов «определяется тем фактом, что она стоит в особенной, непосредственной зависимости от состояний данной нервной системы и не может быть представлена вне этой зависимости, в той закономерной связи, которая характеризует физическую сферу опыта» [Эмпириомонизм, с. 11].

Чувственное бытие — с позиций эмпириомонизма «комплексы элементов, подобных чувственным элементам опыта. Эти комплексы “действуют” одни на другие и “отражаются” одни в других, и между прочим – в человеческом сознании. Эти последние “отражения” представляют из себя также чувственные комплексы элементов, и образуют то, что мы называем “восприятиями” вещей и представлениями о них» [Вера и наука, с. 57-58].

Чувственный тон — аффекционал, т.е «окраска удовольствия и страдания», которая «имеет явно количественный характер: удовольствие, страдание, находимые в данном переживании, могут быть “больше” или “меньше”, различие же между “удовольствием” и “страданием” есть различие алгебраического знака: как величины положительная и отрицательная, удовольствие и страдание, соединяясь в поле психического опыта, взаимно уменьшают или уничтожают друг друга», а так называемый «безразличный чувственный тон» есть «лишь предельная величина, где удовольствие, уменьшаясь, переходит в начинающееся страдание или обратно» [Эмпириомонизм, с. 63].

 «Чувство собственности» — «психофизиологическое “срастание” организма с устойчиво-близкими к нему объектами: одежда, необходимое дополнение покровов тела, орудие, тысячи и тысячи раз сливавшееся в действии с его рукой, – это почти органы тела, они “принадлежат” ему, точнее, пожалуй даже не “ему”, а “к нему”, как его кожа и рука. Но вместе с ним самим они “принадлежат” его коллективу. Сделать из этого право собственности – факт социально-экономический и социально-идеологический, – священную частную собственность с правом пользования и злоупотребления, может только реальное распадение первичных связей коллектива» [Исторический материализм и вопросы первобытной жизни, с. 20-21].

Чудо — познавательная форма, возникшая в условиях дефицита знаний и служившая для «поддержания и укрепления понятия о закономерности явлений. Все, что не укладывалось в уже выработанные закономерности (затмение солнца, землетрясение, зараза и пр.) и что могло бы в корне подрывать доверие к ним, все это рассматривалось как специальное и частное вмешательство высшей авторитарной воли, происходящее вне и помимо этих закономерностей, не имеющее к ним отношения, – тем самым оно как бы отстранялось от них и, следовательно, не разрушало познавательной веры в них, как реальные и вообще устойчивые закономерности. Так сохранялась цельность системы мышления и возможность ее фактического развития через накопление опыта и знаний» [Философия живого опыта, с. 333]. В эпоху авторитаризма «идея “чуда” была не только истиной, но истиной очевидной». В наше время, в эпоху стремительного роста знаний, идея «чуда» утратила статус истины [Вера и наука, с. 63].

Чудо исцеления — вполне определенное внушение, направленное на устранение перегородок, обособляющих психические координации, связанные с недугом, от главной группировки переживаний – от сознания, в результате чего больной чувствует себя чудесно исцеленным, причем «все равно, происходит ли это в клинике врача-специалиста, в кабинете шарлатана-магнетизера, в Лурдских пещерах» или на улочках Иерусалима. C позиций психоэнергетики чудо исцеления состоит в следующем: «внушение – это только определенное высказывание внушающего, происходящее при определенных условиях; лицо, подвергающееся этому акту, физиологически может получить при этом только одно – такую или иную жизнеразностъ», однако «эта жизнеразность может при известных условиях коснуться именно тех частей системы, которые, находясь в подвижном равновесии, разделяли собою два потока жизнеразностей, протекавших в других областях системы; тогда оба потока сливаются в один, и разъединенные системы высказываний объединяются между собою: отпавшая координация примыкает к главной. Психически – человек получает новое переживание, которое, присоединяясь к главной ассоциативной цепи (“сознанию”), в то же время оказывается прямо ассоциировано и с другой, – до сих пор отдельной цепью переживаний. Очевидно, это то же самое, что “забытое слово”, которое учитель подсказывает ученику и без которого весь конец стихотворения выпадает из области психического опыта ученика. И подобно этому забытому слову, “новое переживание”, позволяющее больному “вспомнить”, как совершаются произвольные движения его до этого момента парализованной ноги, не может быть действительно новым комплексом: каким образом оказалось бы оно тогда ассоциировано с “отпавшей” координацией, когда вводится непосредственно не в нее, а в главную координацию. Очевидно, что здесь дело идет об интерферированном переживании (физиологически – об интерферированной жизнеразности). “Внушающий” не может прямо дать недостающее ассоциативное звено, как учитель прямо подсказывает забытую фразу; “внушающий” дает его косвенно, вызывая ближайшие к нему из наличных звеньев таким образом, что они выступают с исключительной, необычайной энергией. Он говорит решительным тоном: “встань и ходи”; несомненно, что представления и желания, связанные с этими словами у паралитика, суть именно те, которые ближайшим и теснейшим образом связаны с недостающим, интерферированным комплексом (вероятно, иннервационным); выступая с резко повышенной энергией, они нарушают динамическое равновесие этого комплекса – он становится “непосредственным переживанием” и смыкает концы разорванной ассоциативной цепи. “Внушение”, как известно, не единственный стимул таких исцелений. Всякие сильные потрясения психической системы до известной степени обладают этим свойством. Нередко (сравнительно, разумеется) простой испуг помогает истеричному субъекту “вспомнить” употребление парализованных частей тела. Путь здесь оказывается еще более косвенный, чем при внушении, но сущность дела та же. Ряд переживаний, с большой энергией вступающих в цепь “сознания”, вызывает резкие колебания в интенсивности и силе других комплексов этой цепи; в числе прочих испытывают такое колебание и те комплексы, которые ближе всего примыкают к интерферированным звеньям; эти звенья вовлекаются в общее потрясение психической системы и вводят в него целые новые координации» [Эмпириомонизм, с. 95].